Кришна Дхарма дас - Махабхарата, том 1 - Страница 94

из них старше меня, а некоторые для меня гуру. Как я могу стоять перед ними в таком виде? Возвышенная душа, сын Дхармы, связан законами морали, которые трудно постигнуть. Понять эти законы может лишь тот, кто обладает ясным видением. Потому я не усматриваю даже капли вины за моим мужем.

Глазами, полными слез, Драупади посмотрела на Дхритараштру, затем перевела взор на искаженные болью лица Бхишмы, Дроны и Видуры, сидевших рядом с царем. В мертвой тишине зала она обратилась к ним с упреками:

— Как вы можете молчать, когда этот негодяй у вас на глазах тащит меня на позор и осмеяние? Не иначе как вы одобряете это! Не стыдно ли вам? Этим поступком вы свели на нет всю ту высокую добродетель, которой всегда славились Куру. Дрона, Бхишма, Кхаттва и царь — вы лишились своего величия, ибо никто из вас не осудил этот низкий и отвратительный поступок.

Драупади упала на пол посреди зала, заплакав от горя и беспомощности. Нежный стан ее сотрясали рыдания, и она в отчаянии смотрела на своих разъяренных мужей. Пандавы и так уже были в бешенстве — с того самого мгновения, когда Духшасана втащил Драупади в собрание, — взгляд же ее распалил их еще больше. Даже потеря царства и сокровищ не была для них столь тяжела, как этот взгляд их супруги, исполненный мольбы и гнева.

Но Духшасана заметил, что Драупади смотрит на мужей, и снова схватил ее, оттащил в сторону и бросил перед Куру.

— Рабыня, рабыня, — прикрикивал он на нее, а Дурьйодхана, Карна и Шакуни одобрительно похлопывали и вторили ему смехом. Не считая этих троих, все, кто был в зале, горько сокрушались, видя, как Духшасана обращается с царевной.

Встряхнув головой, Бхишма сказал Драупади, с трудом сдерживая слезы:

— О благословенная, понимая, что человек, ничем не владеющий, не вправе играть на то, что принадлежит другому, но зная также, что жена всегда остается подчиненной мужу, я не могу ответить на твой вопрос. Законы морали слишком сложны и запутанны. Юдхиштхира готов отказаться от всего мира с его богатствами, но он никогда не поступится добродетелью. Пандав принял вызов Шакуни, зная, что в игре в кости тому нет равных. Он поставил и проиграл самого себя, а затем и тебя, о царевна. Я не знаю, что еще сказать.

Бхишма повернулся к Дхритараштре, но царь молчал, как и раньше. Тогда снова заговорила Драупади:

— Юдхиштхира явился в собрание по велению царя. Его, неопытного игрока, заставили сразиться с искусным и коварным мошенником. Как же вы говорите, что ставки, которые он делал, были добровольными? Порочные злодеи устроили заговор и затуманили его разум. То, что здесь произошло, невозможно оправдать ничем, любой разумный человек осудил бы это. Здесь, в этом зале, собрались предводители рода Бхараты. Пусть же задумаются они над моими словами и дадут мне ответ.

Но старейшины Куру молчали. Не молчал лишь Духшасана, который обрушил на Драупади потоки грубой брани. Она громко рыдала и смотрела с надеждой на своих беспомощных мужей. Бхима уже не в силах был сдерживать себя. Наконец он дал волю гневу и обратился к Юдхиштхире:

— Игроки держат в своих притонах немало распутных женщин, но даже на них они никогда не станут играть в кости. Они не настолько безжалостны, чтобы пойти на это. Ты же поставил на кон и проиграл свои драгоценности, в том числе золото и самоцветы, ты проиграл животных, оружие и доспехи — все, что у нас было, а потом и нас самих. Но не это рассердило меня: ты стал играть на Драупади, — вот что я считаю мерзким и порочным. Невинная девушка, не для того она получила нас в мужья, чтобы терпеть такие обиды. Лишь по твоей вине приходится ей теперь выносить издевательства от низких, презренных, подлых и жестоких Куру. Хоть ты мне и повелитель, но как я могу не гневаться на тебя?

Бхима повернул свой богатырский торс к близнецам:

— Сахадева, неси огонь — я сожгу руки Юдхиштхире.

Но Арджуна удержал брата:

— О Бхима, не говори так. Никогда еще не слышал я от тебя подобных слов. Должно быть, жестокие враги лишили тебя совести? Разве хочешь ты порадовать наших недоброжелателей? Держись высшей добродетели и оставайся покорным старшему брату. Верный долгу кшатриев, он вступил в игру по велению царя и вопреки собственному желанию. Поступив так, он, бесспорно, заслужил, чтобы его прославляли, а не порицали.

Упреки Арджуны подействовали на Бхиму отрезвляюще. Чувствуя раскаяние, он сказал:

— Ты прав, о Дхананджая. Конечно же, наш брат действовал в согласии с долгом. Если бы я не был в этом уверен, то давно бы уже взял и спалил его руки в жгучем пламени.

Оба брата посмотрели на убитого горем Юдхиштхиру. Они понимали, что тот не мог поступить иначе в присутствии Дхритараштры и Бхишмы. Если двое старейшин не остановили происходящего, Юдхиштхира тоже не чувствовал себя вправе вмешиваться.

По залу вновь прокатился громкий смех Дурьйодханы. Он наслаждался мучениями двоюродных братьев. Особое удовольствие доставляло ему видеть страдания Драупади — он не забыл, как она смеялась над ним