Кришна Дхарма дас - Махабхарата, том 1 - Страница 179

со сложенными ладонями приветствовал ее:

— О прекраснокудрая красавица, входи, я ждал тебя. Как долго тянулись для меня дни с тех пор, как я впервые увидел тебя. Но теперь ты станешь хозяйкой в моем доме. Я велю слугам принести для тебя золотые цепочки и алмазные ожерелья. Я осыплю тебя самоцветами и драгоценными камнями, одарю шелками во множестве. И еще я приготовил для тебя роскошную постель. Входи же, выпей со мной медового вина.

Не взглянув на Кичаку, Драупади холодно ответила:

— Судешна послала меня за вином. Будь так добр, наполни поскорее этот кувшин и позволь мне идти, потому что царице хочется пить.

— Вино царице отнесет кто-нибудь другой, — проговорил Кичака, подходя к Драупади, — а ты останешься здесь, со мной.

Кичака взял Драупади за руку выше локтя, но она закричала от ужаса и со слезами проговорила:

— Ни разу еще не изменяла я своим мужьям, ни даже в мыслях, ни в глубине сердца, и потому знай — не миновать тебе наказания за твой грех, будешь ты брошен на землю и будешь лежать на ней, опозоренный.

Драупади рванулась из рук Кичаки и побежала прочь, но он бросился за ней и ухватил развевающийся край ее верхней одежды. Тогда, дрожа от гнева, Драупади повернулась к царевичу и изо всех сил толкнула его в грудь. От неожиданности Кичака не устоял на ногах и рухнул, словно дерево, подрубленное под корень. Драупади побежала в царский дворец искать защиты у Вираты, но Кичака погнался за нею и настиг прямо посреди тронного зала. Грубо схватив Драупади, Кичака рванул ее назад и пнул ногой так, что она упала на мозаичный пол прямо на глазах у царя и его свиты. Тут же незримый ракшас, посланный богом Солнца, нанес Кичаке удар, и тот рухнул ничком, словно сбитый с ног ураганом.

Как раз в это время при дворе случилось быть Юдхиштхире. Был там и Бхима, и, когда этот герой, никогда не прощавший своих врагов, увидел, какое злодеяние сотворил Кичака, заскрежетал он зубами и, сжав кулаки, уже готов был броситься на негодяя и убить его. Глаза Пандава потемнели и затуманились, лоб прорезали устрашающие морщины, а на висках бисером заблестел пот. Потирая лоб широкой ладонью, Бхима с трудом сдерживал желание немедля расправиться с обидчиком Драупади. Тогда Юдхиштхира наклонился к Бхиме и сдавил ему руку.

— Эй, повар, — сказал Юдхиштхира, понизив голос, — шел бы ты лучше по своим делам. Тебя наверняка уже заждались на кухне.

Бхима не посмел ослушаться старшего брата, медленно поднялся и вышел из дворцовой залы, не сводя, однако, глаз с Кичаки, который только что очнулся и силился подняться с пола, в изумлении глядя по сторонам и не понимая, кто сбил его с ног. Тогда Драупади, видя, что ее мужья не намерены раскрывать свою тайну перед царем, направилась к Вирате и, гневно сверкая глазами, сама обратилась к нему:

— Этот сын суты ударил меня, почтенную жену славных героев, чьи враги не находят покоя даже в раю. Сын суты ударил меня, уважаемую супругу тех, кто правдив, преданно служит брахманам и щедро раздает пожертвования. Он ударил меня, возлюбленную жену тех, кто смел, силен и безупречно владеет собой, тех, кто мог бы разрушить весь этот мир, если бы не узы долга, которые их связывают. Увы, куда же забросила судьба этих воинов? Как только терпят они это надругательство над своей женой? Неужто все они стали евнухами? Куда подевались их гнев, доблесть и сила, если они не могут защитить собственную супругу от одного несчастного злодея?

Проговорив это, Драупади оглянулась на Юдхиштхиру. Пандав мучительно съежился. Она же, снова повернувшись к Вирате, продолжала:

— Что мне делать? Я искала прибежища в этом городе, но тот, кто ни в грош не ставит добродетель, хладнокровно позволил, чтобы меня оскорбили у него на глазах. Почему царь не поступит так, как подобает царю, и не остановит Кичаку? О лучший из мужей, как ты можешь терпеть это беззаконие? Пусть придворные запомнят хорошенько этот день — день твоего бесславия. Как видно, ни капли добродетели не осталось ни в Кичаке, ни в Вирате, ни в этих придворных, которые молча взирают на достойные осуждения поступки Кичаки.

Драупади замолчала и, упав на пол, зарыдала. Наконец Вирата ответил ей:

— Я не знаю всех подробностей твоей ссоры с Кичакой. А не зная всего, разве могу я вынести правильное суждение?

Царь взглянул на своего шурина — тот спокойно улыбался. Стареющий Вирата нуждался в Кичаке, который защищал его столицу, и потому не мог ничего сказать против него. Однако многие из тех, кто был в собрании, осудили Кичаку, а Драупади наградили похвалами:

— Эта благородная женщина по сравнению с нами — все равно что богиня, — говорили придворные. — Мужчине, которому посчастливилось получить ее в жены, нечего больше и желать. А Кичака, оскорбив ее, совершил большой грех.

Юдхиштхира едва сдерживал гнев. Пот ручьями струился по его лицу. Сдавленным голосом он проговорил, обращаясь к Драупади:

— О сайриндхри, возвращайся лучше в покои Судешны. Женам героев приходится много терпеть