Григорий Гая - Несгибаемый - Страница 50

для сумасшедших преступников, и между ними постоянно шли бои. Было давление со стороны докторов, санитаров, преступников, от каждого шло давление. Каждый подвергался большим беспокойствам. Мои родственники говорили, что я никогда не буду освобожден.

Заключенные наказывались за все. Я пытался стирать одежду и каждое утро пробовал мыть, по крайней мере, некоторые части тела, но за это меня многократно наказывали. Им это не нравилось. Санитары пробовали меня несколько раз избить.

... Так или иначе, доктора посчитали, что я подходящий кандидат для освобождения из этой специальной психиатрической тюрьмы в нормальную психиатрическую тюрьму. КГБ это не понравилось, поскольку их целью было держать меня там всю мою жизнь, так что вместо этого я был переведен в специальную психиатрическую клинику в город Орел.

В том месте каждый был поражен тем фактом, что я заключен за религиозную проповедь. Они видели, что я подвергаюсь там специальному давлению, руководители особым образом давили на меня, и остальные не могли этого понять".

В целом, активная деятельность сотрудников КГБ пополнила тюремные бригады и психбольницы более чем на 50 человек. В этой борьбе с инакомыслием не обошлось без жертв.

Шачи-сута (Саркис Оганджанян) умер 26 декабря 1987 года в Оренбургской ИТК № 5. До конца срока оставалось уже меньше двух месяцев. Совсем незадолго до смерти у него появился шанс уйти из ИТК на химию, где условия содержания осужденных намного лучше. Но...

"Здравствуй, Тигран! — написал он за одну неделю до смерти другу. — Меня перевели в восьмой отряд (туберкулезный) после санчасти. Но я знаю, что этой болезни у меня нет. Меня представляли на химию. Но когда положили в туберкулезный отряд, химия стала не положена. Мне придется подождать. Тигран, плохо, что меня лишили посылки, а в магазине не отовариться, и свиданий меня уже лишили на месяц..."

Умер Шачи-сута от истощения, так и не получив в достатке того, что в любой цивилизованной стране элементарно удовлетворяется — вегетарианского питания. Отказываясь от пищи, содержащей мясо, рыбу и яйца, он ел только хлеб, ничего не имея сверх дневной пайки заключенного. Спасти его от голода хотели родственники и друзья, передавая деньги и посылки, но, как видно из письма, в последнее время их поддержка ему не помогала. В результате неприязненного отношения к нему руководства колонии Шачи-сута умер, а другие преданные, подвергшиеся подобным же лишениям, потеряли часть своего иммунитета, что, безусловно, вылилось в серьезные заболевания.

26 июля 1986 года в Ереване во втором отделении сове-ташенской психбольницы погиб Мартик Жамкочан. Это случилось на пятый день после его помещения в больницу, где доктора стали насильственно кормить его через зонд невегетарианской пищей и вводить в кровь галоперидол, большие дозы которого подавляют волю.

Еще одна жертва беспрецедентных преследований вайшнавов — Гегам Мурадзян, чье тело со следами издевательств было найдено в горах городка Гарни, недалеко от института, где он работал. Под его голову убийцы положили книги Шрилы Прабхупады и Библию. Надо сказать, что перед этим он неоднократно подвергался угрозам со стороны комитетчиков... Разумеется, преступники не были найдены.

Злодеяние было совершено по отношению к женщине и ребенку. Ее зовут Премавати (Ольга Киселева), и она была в то время матерью двоих малолетних детей. В вину ей и другим обвиняемым вменялись даже встречи, на которые собиралось не более двух человек. Еще на суде говорили, что чтение маха-мантры приводит к сумасшествию, на что один из подсудимых, журналист Александр Левин (ныне популярнейший на телевидении человек), заявил, что в таком случае надо считать сумасшедшими 700 миллионов индусов. Эта фраза произвела сильное впечатление, и в зале воцарилось гробовое молчание. Однако ходом заседания управляли не те, кто им должны были управлять. Режиссером драмы был майор КГБ Бело-потапов, не разрешавший судьям принимать во внимание справедливые доводы обвиняемых и защитников. Он знал: стоит затянуть суд — и произойдет утечка информации, что даст Западу повод для нападок на социализм. Поэтому он торопил судей, открыто давая им свои указания. Видя это беззаконие, адвокат Ольги Киселевой, женщина в пожилом возрасте, не выдержала и рухнула в обмороке наземь. Тогда судья здраво заявил, мол, раз уж одного из защитников не выслушали, заседание следует отложить до следующей недели. Однако Белопотапов вмешался и заверил, что женщину приведут в чувство. Сразу ее вынесли из зала и, сделав что-то с ней, привели в себя. Когда ей дали слово, она первым делом указала на майора и спросила судей: "А кто этот человек в кожаной куртке? Почему он распоряжается судом?" Услышав это, судьи не знали, что и сказать. Однако, ее доводы дело не меняли, и даже когда она говорила, что беременную Ольгу Киселеву заключать в тюрьму противоправно, что необходимо учесть материнскую опеку ею двух малолетних дочерей и что, даже по самой крайней мере, ей следует дать лишь условное наказание, даже тогда судьи не смогли вести себя принципиально и подчинились диктату человека в кожаной куртке. Ольгу осудили на заключение с отбыванием в колонии общего режима сроком на четыре года.

Рожать ей пришлось в присутствии конвоиров. Они опасались, что, беременная, она убежит из-под стражи? Роды были довольно болезненными,