Григорий Гая - Несгибаемый - Страница 27

а также о том, что взял у нее книгу Прабхупады "Совершенство йоги". С ним Антонина Борисовна передала два килограмма грецких орехов, столько же кишмиша и двухлитровую банку смородинового варенья. Получив это, Святослав не чуял ног под собой, не оттого, что хотел есть, а потому что почувствовал в гостинцах ее любовь. Мать любила его бескорыстно, а подарки, которые подарены бескорыстно, доставляют большое удовольствие и дарителю, и одариваемому.

В ординаторской, где его закрыл Владимир, Святослав вымыл спиртовым раствором стол, после этого протер поверхность стола чистым влажным полотенцем, а затем выложил на него пакеты с помытыми орехами и кишмишем, поставил банку с вареньем и стакан дистиллированной воды. К стоящей на столе металлической коробке со шприцами он притулил изображение Кришны. Теперь все было готово, и он вслух сказал:

— О Господь, о Кормилец всех живых существ! Ты дал мне эту пищу, и я прошу Тебя: пожалуйста, отведай ее Сам!

Далее он вознес молитвы своему духовному учителю Харикеше Свами, а также Прабхупаде и Кришне. Потом стал повторять мантру Харе Кришна. Мысленно он себе рисовал, как Кришна в эти минуты ест поданное Ему. Как счастлив был Святослав! Ведь он так давно не предлагал Кришне пищу в условиях, когда нет постороннего взгляда, когда можно не торопясь, с чувством обратиться к Господу и спокойно подождать, пока Господь, невидимый материальными органами чувств, примет пищу. "Ну, спасибо, Владимир! Ну, счастья тебе! Любви к Богу тебе! Да не обманут тебя разнообразные мошенники!" — благословил мысленно Святослав обретенного друга. После освящения пищи они вместе отведали ее, а вечером вайшнав угостил трех сопалатников горячим смородиновым морсом.

Пользуясь новыми полномочиями, Владимир скоро организовал Святославу свидание с матерью и преданным Евгением Жаровым. О нем, очень серьезном йоге, стоит сказать отдельно.

— Глава 17 —

ЕВГЕНИЙ ЖАРОВ

Евгений Жаров был любитель послушать рок и русскую речь, которые лились с британского радио Би-Би-Си. Многие музыканты являли особые ритмы, которые были способны отключить сознание от обыденности и текучки, а некоторые группы к тому же создавали шедевры, не уступающие композициям классических композиторов. Что до эмигрантов, то они, пробивая мощными вибрациями крепкую броню железного занавеса, расхваливали Запад и на чем свет стоит хулили советскую власть. Евгений прислушивался, смотрел на окружающую действительность и старался понять, что вокруг него происходит. И скоро в некоторых моментах стал соглашаться с эмигрантами, поскольку на самом деле заметил, что иллюзорное учение марксистов кодирует людей. Это сказывалось на поведении граждан СССР, и казалось даже, что в их головах установлена одна и та же программа с небольшими вариациями. Словно они сходили с конвейера. Как роботы. "Идеологический конвейер, — подумал он как-то. — Как машины в цеху. Производимся одинаковыми. В детсаду мы получаем "колеса", в школе — "корпус" и "двигатель", в ПТУ или институте — "приборы". Становимся какими-нибудь инструментика-ми в государственной машине".

Однажды, слушая в мае 1970 года передачу, где звучали двадцать лучших хитов, он неожиданно услышал мантру Харе Кришна. Это был Джордж Харрисон из "Битлз", которому подпевали ученики Прабхупады. Среди песен, темами которых были футуризм, легкая любовь и отрицание современной культуры, мантра прозвучала как светлая ода или небесный гимн. Она казалась лучом света в темном царстве. Евгений так ею увлекся, что перестал замечать все остальное. Внимание его во время звучания мантры можно было сравнить с чьим-нибудь набитым ртом, в который уже не положишь и крошку. Настроение исполнителей мантры передалось ему, и он испил каких-то новых эмоций, приятных и чистых. До самого сна эта песня держала его в своей власти. Проснувшись утром, он сразу обнаружил, что песня все еще звучит в динамиках его внутреннего слуха. Это переживание осталось неизгладимым впечатлением, дало ему уникальное представление о необычайно счастливом состоянии духа.

Отслужив два года в Эстонии, Евгений перешел из транспортного института на вечернее отделение в университет и, дав подписку о невыезде из страны, стал работать в конструкторском бюро закрытого завода. Он начал более глубоко изучать философию, серьезно заинтересовался Соловьевым и познакомился с ровесниками, тоже увлеченными философией. Скоро их круг превратился в диссидентский. Они читали Солженицына и других обличителей существующих в стране бесправия и произвола. Диссидентскими идеями горячий Жаров стал зажигать в курилках потухших от апатии коллег. Незамеченным это не прошло. В 1978 году приятель Жарова предостерег его, сказав, что люди из КГБ поручили ему за Евгением следить. А вскоре Евгению закрыли доступ к документации КБ, и он посчитал, что пора увольняться. К тому времени они с женой имели маленькую дочь.

В начале 1981 года друзья сказали ему, что в Днепропетровске появился адепт новой веры. Популярность его росла, и скоро выяснилось, что он преданный Кришны. Когда интерес Жарова от любопытства разбух, как почка на вербе перед появлением цветка, он, взяв супругу, отправился посмотреть на адепта. Стоял февраль, было морозно, а йог вышел встречать их за калитку двора в одной рубашке и без шапки. Когда вошли в хату его родителей и сели, он поставил музыку с мантрой, и в Евгении тотчас же проснулись чувства, которые он уже переживал — много