Григорий Гая - Любов свежа, когда загадочна - Страница 10

Пастушек Враджа, чьи сердца горели

Любовью, как неопалимый куст,

Высоким чувством к Мастеру свирели!

Крылатые гонцы любви цветов

Влетели в частокол сухих стволов.

45

Сочувствовала им пчела одна:

«Палаши иссушились и похожи*

На клюв зеленого говоруна!»

И «колокол» звучал, взяв ритм несложный:

Напев кукушек, разносивших весть

О наступленьи нового сезона,

Кристальною была кукушек песнь,

Звук сфер был изначальный воплощен в ней.

Кукушки, сидя в манговых шатрах —

Зеленых, ароматных и прохладных —

Цвет манговый держа в своих устах,

Пыльцовую в себя вбирали сладость,

И славить принимались вновь стозвонно

Прибытие цветущего сезона!

8

Ашоки -пирамидки свой салют

Весне отдали красными цветами,

Из сердца прочь которыми несут

Печали, будто жертвенное пламя,

Как и святые, кто преодолел

Туманные покровы матерьяльных

Жажд и скорбей, целят от Майи стрел.

Вблизи ашок задумчиво стояли

Стеблистые канчаны, стал их цвет,

Приняв вид гроздьев, походить на храмы,

Где варит мысль ученых видных свет,

Штудирующий Веды и Агамы.

К канчанам рощи бетеля прижались —

Бой бешеных слонов напоминали.

9

Очарованье полной сил Весны

Усилил пряный аромат мандары.

Как если бы вином опьянены,

«Шатались» древеса в «ликерном жаре».

Кукушки, заведенные весной,

В безумии вокруг мандар кружили,

Как обезьян Шри Рамы мощный строй,

Кому вампиры в битве уступили.

Едва вошедший в воздух леса дух

Гвоздичного (тропического) древа

Вверх улетал, как тот проныра пух,

Себя столь хитроумно заперевший

Под золотой броней коня блаженств

От достиженья Майи совершенств.

10

Под золотой личиною коня

Скрывался пух мирского наслажденья.

Дав счастья миг, рассыпалась броня,

И в воздух поднялся пух пресыщенья.

Стволистый лес бакуловых древес

Похожим был на армию героев,

Бегущих с копьями наперевес,

Чтоб герб Икшваку защитить достойно.

Цветы жасмина красили пейзаж

Нот дюжиной (как в Веда-нотном стане),

Кариры, впав от наслажденья в раж,

Пролили щедро в мир благоуханье,

Подобное тому, что источает

Секрет слона, кто ум в любви теряет.*

47

И Айравата средь больных слонов,

Обезумевших от любви к подругам,

Шел по коврам развесистых дворцов

В сопровожденьи солнечного круга

Пастушек Враджа, пьяных от любви,

Чьих голосов каскады полнозвучных

Заставили ручьи забыть свои

Амбиции на превосходство в звуке!

Так же как гопи, в праздничный наряд

Облачена была Весна пригоже —

Сережки из кешар ласкали взгляд,

Лиана мадхави, лучась роскошно,

Свисала с шеи девы как гирлянда,

А малати грудь красили Васанте.

12

В межбровье, малым солнышком светя,

Алела чинно бинду из палаши,

Чампаки, желтизной луны блестя,

Игриво золотились на корсаже.

Облек стан девы поясок ашок,

Как грива покрасневшего светила,

С лианных уст — цветов — слетал смешок

Вслед за смешком. А по щеке катилась

Слеза любви — вниз по стволам текла,

Опустошая сотовые дупла.

Так юная неистово цвела,

Сменив ночь года ясным добрым утром!..

Однажды, чтоб Весну прославить видно,

Задумала экскурсию Шри Вринда.

13

И, приглашая Радху и Говинду,

Богиня им рекла: «Царица, Царь!

Сейчас нам лес Васанта-канта виден,

В нем из лиан и листьев свит алтарь,

Где вместо благовоний — ароматы.

Цветы Весне подносят фимиам!

Где ждет она нас, все свое богатство

Раскрыв, чтоб оказать служенье Вам.

Хоть весела была, но ждать устала

Момента встречи с Вами, вся дрожит,

В спираль колец змеи разлук попала,

И лишь визит Ваш деву исцелит!»

Глаз окунув в лесную живописность,

Сказал Шьям Радхе голосом речистым:

14

Жасминноустая! Зимы белее —

Как кунд цветки, рядки Твоих зубов!

Шмели, вкусив пыльцы жасмина, реют

От кунд к скопленьям манговых цветов.

И создают джем-гуд, желая жадно

В свои уста пыльцу их положить.

Кукушкогласая! Твой глас — услада!

Смотри, кукушки стали землю рыть,

В ней косточки от манго раскопали,

Дробят их и, смакуючи, едят.

А там, смотри, кукушек юных пары

На манго пышноцветные летят,

Чтоб славить Врадж с энергией задорной!»

Кишори Друга слушала в восторге.

49

Он продолжал: «На дерево чампака

Любовь сердец душистых снизошла —

Лоз ютхика и мадхави, так жарко

Его обнявших. А вокруг ствола

Бакулы вьется ниточка жасмина.

Близ них — древес тамаловых кружок,

Мерцая зеленью и темной синью,

Как ожерельем украшает лог;

Пуннага, словно самоцвет, сверкает

В смарагдово-сапфировом кольце.

Кешары, манго ветви воздевают

В честь Враджа в малахитовом венце,

Надетом им по случаю свиданья

С Весной, будящей новь в живых созданьях!

16

Красавица с лицом-луной, жасмин

Играет в паре с деревом пуннага.

Вокруг ашок увился серпантин

Лоз ютхи золотых. Как Шешанага,

Вьет винтовую тропку по стволу

Веселой золотистой ковидары

Лиана кубджа. А кетаки слух

К чампаке обратился лучезарной,

Кто пылко признается ей в любви!

Гвоздичные деревья и бакулы

Связали уголки одежд своих.*

А мадхави нарядно обтянула

Ствол манго мягким свадебным шарфом

Невесты, уходящей в новый дом.

17

Кимшука бесконечный разговор

Длит с розовым кустом — стоячей люстрой.

Изящный лотос, впав в ревнивый спор

С шафраном, побелел в волненьи густо

И стал на изваяние похож.

Застыл живым мечтательным твореньем

Весны, животворящей все и сплошь,

Феерии цветенья и рожденья!

Под кровлей леса юности растут

Полезные деревья