Религия и религии - Страница 2

Прабхупада приложил большие старания для сохранения целостности и долговечности традиции. Томас Гопкинс, специалист по Вайшнавизму, которому довелось быть свидетелем зарождения МОСКа, нашел конечную полноту того, что передавал Прабхупада, замечательной — хотя Гопкинс понимает достижения Прабхупады в совершенно других категориях в отличие от тех, кто действительно принял то, что привез Прабхупада. Гопкинс говорит:

"Что стало очевидным, так это то, что у Бхактиведанты Свами на самом деле был план, который он постепенно воплощал; такой план, который предусматривал все большее привнесение истинной традиции из Индии и внедрение ее там, на месте в американское, или западное, движение. Он все больше и больше знакомил своих учеников с философией. Этого я ожидал. Чего я не ожидал, и что вправду удивило и обрадовало меня, так это степень внедрения и превнесения на месте обрядовой традиции. Это то, в чем не преуспело ни одно другое движение, а в действительности, даже и не пыталось это сделать: пересадить традиционную индуистскую обрядовую структуру в индуистское религиозное движение в Америке.

Из-за всех этих экзотических украшений "традиционной индуистской обрядовой структуры", пришедшихся так кстати, многим кажется, что на МОСКе тяжким грузом висят эти культурно обусловленные формы, и следовательно, он служит ярчайшим примером сектантства. Он противостоит привезенной из Индии ранее "адвайта-веданте", философские абстракции и нерелигиозная ориентация которой придают ей вид универсальной, несектантской и свободной от побочных культурных и исторических наслоений. Но даже после того как Прабхупада все обустроил, молодежь Запада, вступившая в МОСК, никогда не думала о том что их "обращают" в нечто, именуемое "Индуизмом", или о том, что они "принимают участие в "традиционной индуистской обрядовой структуре". Большинство из них, я полагаю, уже изучили восточный мистицизм и уже были немного знакомы с идеями "Адвайта-веданты" или даже находились во власти таковых, однако они не думали, что усваивая практические действия МОСКа, они тем самым погружались в исторически обусловленные формы определенной религиозной секты. На самом деле они обычно и вовсе не задумывались о том, что они занимаются чем-то, называемым религией. Прабхупада со всей убедительностью сумел передать им совершенно другое представление. Он не действовал на таком уровне, на котором он представлял бы из себя человека, занимающегося определенной "религией", В противовес другим "религиям". Его мировоззрение было иным, что некоторым людям — в своем большинстве, возможно, репортерам было уяснить трудно. В начале семидесятых, я однажды стал свидетелем откровенного обмена мнениями. Закончив пресс-конференцию, посвященную его прибытию, в аэропорту Кеннеди, Прабхупада, которого сопровождал эскорт учеников, направлялся к выходу большого зала, как вдруг к нему бешено подбежал запоздавший телерепортер, за которым хвостом шел надутый оператор. Суя микрофон Прабхупаде в лицо, репортер выдохнул: " Чем Вы отличаетесь от других буддистов"? Глядя репортеру в глаза, Прабхупада сказал: " Мы не имеем ничего общего ни с индуизмом, ни с буддизмом. Мы учим правде, и если Вы правдивы, Вы ее примите". Обескураженный и озадаченный, репортер попытался уточнить свой вопрос у Прабхупаде, не тщетно. Он не знал, что он встретился с известной из находчивостью духовных учителей. Как указал Нортроп Фрай, у этих учителей есть свои причины отказаться отвечать на вопросы: "Ответить на вопрос — значит встать на тот же уровень мышления, на котором задан вопрос". Прабхупада не оперировал на том мыслительном уровне, на котором слово "религия" относится к набору определенных исторических вероисповеданий: индуизму, буддизму, христианству, исламу и т.д. Наименование этих верований было совершенно неуместно. Для Прабхупады "религия" была дхармой, а не просто какой-то верой. Он часто пояснял, что корневое значение дхармы — "то, что поддерживает чье-то существование". Дхарма отсюда обозначает сущностную природу вещи. Дхарма сахара — быть сладким, огня — быть жарким. И, именно дхарма, учил Прабхупада, сущностная природа каждого живого существа, каждой души, является тем, что оказывает служение Верховной душе. Это наша врожденная и естественная деятельность. Таким образом, религия в смысле дхармы обозначает определенную веру, которая начинается и кончается во времени, и которую можно принять или отступиться от нее по своей воле.

В дхарме есть еще один важный оттенок значения: религия не может означать некую обособленную деятельность, отгороженную от жизни человека; по сути дела, она не может правильно означать именно то, что она стала обозначать только в современную эпоху, как прекрасно указал Уилфред Кентуэлл Смит: придаток к жизни людей; добавка, приложенная к нашей повседневной деятельности. Дхарма не допускает разделения между нашей жизнью и нашей религией. Эта старомодная концепция религии придает МОСКу тот всепоглощающий и самодостаточный характер, который стольким доставляет беспокойство. МОСКу нет места среди религий современности, которые вращаются по орбите, подобно бесчисленным спутникам вокруг громадной планетарной массы западной светской культуры. МОСК скорее является полностью альтернативной культурой, духовной культурой, нацеленной на всеобщее освящение человеческой жизни, без всякого остатка. В соответствии с учением Гаудйа Вайшнавов эта полнейшая реализация дхармы достигается только чистым бхакти, чистым преданным служением Господу. Ранее в Шримад-Бхагаватам встречается текст, который является самым важным для нашего обсуждения. Несколько мудрецов, собравшихся в святом месте Наимишаранйа, для совершения обряда жертвоприношения, задали ряд вопросов великому мудрецу Суте Госвами. Среди вопросов