ПЛ 19 Высадка семян - Страница 4

особых индийских блюд.

Стив: Свамиджи сам готовил прасад, а потом сам раздавал его у себя наверху, в гостиной. Я помню, как мы рассаживались рядами, а он босиком ходил между нами и ложкой накладывал каждому из разных кастрюль. Обычно он спрашивал, кому чего добавить: "Хотите еще этого?" - и с удовольствием угощал нас. Это были не обычные блюда, а сладости или острые закуски, вроде сладкого риса или качори, и вкус их был неповторим. И даже когда у каждого набиралось по полной тарелке, он снова обходил всех нас и предлагал добавку.

Однажды он подошел ко мне и спросил, чего бы я еще пожелал, - может, сладкого риса? В ту пору у меня были ложные представления о духовной жизни - я считал, что должен отказывать себе в том, что мне больше всего нравится, поэтому попросил простого риса. Но даже этот "простой" рис был восхитительным желтым рисом с жареными сырными шариками.

В те вечера, когда не было программ, в квартире Свамиджи стояла полная тишина. Он мог целый вечер остававаться один, печатая на машинке перевод "Шримад-Бхагаватам" или непринужденно беседуя с одним-двумя гостями до десяти вечера. Но в дни вечерних встреч - по понедельникам, средам и пятницам - в комнатах царило оживление. Он уже не был один. Новые последователи, перенявшие его проповеднический дух, вовсю ему помогали, стараясь убедить людей в необходимости петь Харе Кришна и слушать лекции по философии сознания Кришны.

В дальней комнате Свамиджи переводил "Бхагаватам" или беседовал с гостями, пока не подходило время принимать душ. Иногда ванная была занята, и приходилось ждать, пока она освободится. Он приучил своих последователей принимать душ дважды в день, и теперь это доставляло некоторые неудобства, так как приходилось делить ванную с ними.

После омовения он шел в гостиную, где вокруг него рассаживались собравшиеся ученики. Он садился на коврик, лицом к изображению Панча-таттвы, и, при помощи маленькой ложечки набрав в левую ладонь воды из металлической чашечки, разводил жидкую пасту из кусочка вриндаванской глины. Затем, окуная безымянный палец правой руки в желтоватую глиняную массу, он наносил на тело священные знаки вайшнавской тилаки. Глядя в маленькое зеркальце, которое ловко удерживал большим пальцем и мизинцем левой руки, он набирал немного жидкой глины и наносил на лоб вертикальную полоску, после чего правым мизинцем проводил по влажной глине от бровей к волосам - так, чтобы получились две ровные параллельные линии. Затем он наносил такие же знаки еще на одиннадцать мест на теле, а ребята сидели вокруг и наблюдали за его действиями, порой задавая вопросы, а порой делясь своим пониманием сознания Кришны.

Свами: Мой Гуру Махараджа обычно ставил тилаку без зеркала.

Преданные: И она была ровная?

Свами: Ровная или нет - неважно. Да, она была ровной.

После этого Бхактиведанта Свами садился и беззвучно повторял мантру Гаятри*. Намотав на большой палец правой руки священный шнур брахмана, он садился, выпрямив спину, и молча шевелил губами. Его открытые плечи, руки и грудь были худы, но круглый живот слегка выдавался вперед. Кожа его была шелковисто-гладкой, как у юноши, только лицо несло отпечаток прожитых лет. Движения его рук были отточены и изящны.

Он брал в левую руку два медных колокольчика и, слегка позванивая, зажигал две ароматические палочки от стоящей возле изображения Господа Чайтаньи свечи. Палочками, от которых поднимался ароматный дым, он медленно описывал перед Господом Чаитаньей маленькие круги. Сосредоточенно глядя на картину и не переставая звенеть, он словно свивал из струй дыма ароматные спирали. Никто из присутствующих не понимал, что он делает, хотя происходило это каждый вечер. Таков был ритуал. В нем был какой-то смысл. Между собой ребята прозвали эту церемонию "колокольчики".

По понедельникам, средам и пятницам, после "колокольчиков" наступало время вечернего киртана. Несколько преданных заранее спускались вниз, встречали гостей и рассказывали им о Свами и о мантре. Но без Свами программа начаться не могла. Никто из ребят не умел петь и играть на барабане, и никому даже в голову не приходило самому вести киртан. Только в семь часов, когда он входил в храм, программа начиналась.

Приняв душ и надев чистые домотканые индийские одежды, с похожими на стрелки знаками вайшнавской тилаки на руках и на теле, Бхактиведанта Свами выходил из своей квартиры и спускался вниз, чтобы воспользоваться еще одной счастливой возможностью восславить Господа Кришну. Маленький храм был заполнен дикими и отнюдь не брахманичными, простодушными молодыми американцами.

* * *

Дон был для Свами сущим наказанием. Он месяцами торчал в магазинчике, практически ничего не делая, а изменить свои привычки даже не пытался. Речь его была чрезвычайно претенциозна: он не просто говорил, он провозглашал каждое слово, словно