Кришна Дхарма дас - Махабхарата, том 1 - Страница 114

ароматом. Многочисленные фруктовые деревья, сгибающиеся под тяжестью золотистых плодов, окружали озеро со всех сторон. Павлины, чакоры, кукушки и другие птицы перелетали с ветки на ветку, оглашая окрестности благозвучным пением. Братья увидели сиддхов и чаранов, весело резвящихся на берегу озера и в соседних рощах, а также множество риши, которые неподвижно сидели у кромки воды, сосредоточив мысли на Верховном Брахмане.

Юдхиштхира был очарован. Это место действительно прекрасно, они должны остаться здесь. Братья расположились на отдых под большим баньяном, словно пять могучих слонов, севших у подножия горы. Затем Дхаумья провел священные обряды, освятив участок, на котором они решили построить хижины для жилья, и они приступили к строительству.

Так Пандавы стали жить в этом лесу, словно пятеро Индр в кругу небожителей. Они служили риши и брахманам, предлагая им великолепные плоды и коренья. Дхаумья и другие жрецы каждый день совершали жертвенные обряды в честь богов и предков Пандавов. Братья постоянно думали о Кришне и проводили время, слушая брахманов, пересказывающих им ведические писания.

Вскоре после того, как Пандавы поселились на Двайтаване, их посетил древний риши Маркандея. Было известно, что Маркандея появился на земле еще на заре творения и знал все события в истории вселенной. Он тепло поприветствовал Пандавов и принял от них поклонение. Риши, чье тело — молодое, как у шестнадцатилетнего юноши, — светилось духовным светом, улыбался, радуясь встрече. Пандавы напомнили ему Раму и Лакшману, которые тоже были сосланы в лес, хоть и произошло это давным-давно — сотни тысяч лет назад, — и которых он тогда навещал.

С тех пор как Пандавы поселились в лесу, Юдхиштхиру не оставляло чувство вины, — вины в том, что он был причиной общих страданий. Заметив улыбку Маркандеи, старший Пандав спросил мудреца:

— О достославный, все аскеты, которых ты видишь здесь, скорбят, сочувствуя нашей беде. Что же могло обрадовать тебя, что ты один улыбаешься?

— Я не радуюсь, дитя мое, — отвечал мудрец. — Скорее, я удивляюсь тому, как ваше положение напоминает мне историю сына Дашаратхи — Рамы. Он тоже страдал из-за своей непоколебимой правдивости и тоже провел несколько лет в лесу, в изгнании. Я помню, как встретил Его много тысяч лет назад, когда Он бродил с луком в руках по горе Ришьямукхе. Так же, как и ты, Рама был благородным и невинным, и, подобно тебе, Он жил в лесу, послушный воле отца. Вот почему я улыбаюсь. Каким бы могуществом мы ни обладали, мы не можем предотвратить несчастий, что приходят к нам в свой срок, как предопределено судьбой. Поэтому никто не должен действовать неправедно, думая: «Я силен и велик».

Маркандея заверил Юдхиштхиру, что, подобно Раме, тот вернет свое царство, захваченное Кауравами, и произойдет это после того, как истечет срок изгнания. Обещав еще раз посетить Пандавов в их лесной обители, мудрец ушел, направившись на север.

♦ ♦ ♦

Все время, пока Пандавы жили в Двайтаване, брахманы неумолчно пели священные гимны Вед. Место это стало таким же святым, как обитель Брахмы. Звуки мантр из Яджурведы, Ригведы и Самаведы, чарующие и приятные для ума, перекликались со звоном тетивы на луках Пандавов. Братья оттачивали воинское мастерство, охотясь на лесных хищников. Следуя правилам писаний, они сдерживали рост численности медведей, тигров, буйволов и других зверей, обитавших в лесу Камьяка, и защищали риши, занятых жертвоприношениями и погруженных в размышления о вечном, от нападения диких животных.

Юдхиштхира всегда любил проводить время в кругу брахманов. Теперь же, когда он получил возможность общаться с ними постоянно, его ум успокоился, и печаль рассеялась. Великие риши, слава которых разносилась по всему миру, явились в Двайтавану, чтобы находиться рядом с ним, — Наряда, Вьясадева, Васишта, Бхригу, Ангира, Кашьяпа и другие, — и все они чтили Юдхиштхиру, подобно тому, как небесные мудрецы почитают Индру в раю. Юдхиштхира воздавал им ответное поклонение и постоянно обсуждал с ними духовные предметы. По сути дела, лесная жизнь начинала приносить ему истинное удовлетворение. Во многих отношениях она казалась ему предпочтительнее жизни царя с ее обременительными и зачастую малоприятными обязанностями. Великодушному сыну Дхармы нравилось вести простую духовную жизнь, но все же он не забывал заповеданных Богом обязанностей кшатрия. Ответственность эту он не мог отвергнуть по своей прихоти, зная, что долг, даже неприятный, всегда следует выполнять для удовольствия Господа. Таким образом, Юдхиштхира жил в лесу, испытывая смешанные чувства и ожидая того дня, когда сможет вернуться к обязанностям правителя.

А Драупади была по-прежнему печальна. Ей трудно было примириться с ходом событий, приведших их в изгнание, а обида, причиненная Дурьйодханой, постоянно жгла ее сердце. Однажды вечером, когда Драупади осталась наедине с Юдхиштхирой, она открылась ему:

— О царь, когда я думаю о нечестивом Дурьйодхане и его приспешниках, о том, как, отправив тебя в лес, они счастливо живут в Хастинапуре, мое сердце разрывается от боли. Он, конечно же, рад нашему несчастью. Когда ты уходил в лес, все Куру плакали, за исключением презренного Дурьйодханы, Карны, Шакуни и этого грешника Духшасаны.

Драупади снова почувствовала, как слезы текут у нее из глаз. Ей вспомнилось, как прощалась она с