Григорий Гая - Несгибаемый - Страница 5

и пригласили посидеть в их компании. Он подошел к кружку, и молодые люди раздвинулись на кровати. С молодежью, в той или иной степени исповедующей философию преступного мира, он вообще-то водиться не любил. Но поскольку уж решил им помочь, то неспеша сел и приветливо посмотрел каждому в лицо.

Высокий крепкий брюнет в белой пижаме с желтыми полосами утвердительно заявил Святославу:

— Ты — верующий или йог.

— Я йог, — ответил Святослав. После этого он сложил пальцы в йогическую мудру.

Один из ребят сказал брюнету:

— Лебедь, а ты пророк! — Потом посмотрел на Святослава. — Слушай, а что это у тебя за крендель из пальцев?

— Это — мудра, ключ к энергии. Мудра дает здоровье.

— Научишь?

— Да. Но это не самое высшее из того, что я знаю.

— Мы обожаем энергию, — сказал один из них. — Мы такую энергию получаем!

Все, кроме Святослава, стали одобрительно смеяться и переглядываться. Он весело, но не злорадно сказал:

— Это на полу ваша энергия?

— Макс, убери следы своей слабости, — повелел брюнет товарищу. Тот, недовольный, отправился к медсестре просить швабру. Лебедь спросил Святослава:

— А что более высокое ты знаешь?

— Высшее — это духовная энергия, и у меня есть ключи к ее получению.

— И что, ты получаешь?

— Да, каждый день. Если не колют психотропным.

— У-у! — загудели наркоманы. — А чем тебя шпигуют? Вот бы нам чего-нибудь вкачали! А тебе это не нравится?

— Мне это претит. Чувствую себя отвратительно, словно в мусорной яме оказываюсь.

Услышав это, низенький крепыш с круглой головой, на лице которого любой солидный физиогномик без труда прочитал бы черты преступника, грозно заявил:

— Мы, по-твоему, на помойке сидим, когда колемся? Да?

Он был задет за живое.

— Чеснок, оставь его, — сказал Лебедь. — Ему же не опиатное прописывают. Что-нибудь психиатрическое. Я "вмазывался" транками и нейролептиками — чувствуешь себя, как козел упертый. Словно в канализации купаешься.

Он спросил Святослава:

— Чем тебя колют?

Тому были неприятны как воздействия препаратов психиатрии, так и наркотические, которые он тоже испытывал по воле киевских врачей. Но не стал он с самого начала говорить о своем негативном отношении к морфинизму и ответил так:

— Галоперидол. Аминазин*. Транквилизаторы. Не скупятся на меня — двойную, тройную дозу дают.

— А что чувствуешь?

— Порой одеревенелость тела, будто душа нашла прибежище в дереве. Будто колдуны, как это бывает в сказке, превратили меня в дуб. Чувствую накаты угнетенности. Чувствую потерю концентрации. Сижу без всякой цели, как дурак. Или, как маятник, по комнате дефилирую. Или сплю без просыпу. Иногда кажется, будто кузнечный пресс на меня навалился. И кошмары всякие. Еще иногда непроизвольно возникают какие-нибудь идиотские движения рук или ног. В общем, сложно оставаться хозяином своей воли. Единственное, что меня спасает, — это знание ключей к духовной энергии. Только благодаря этому я не подвластен яду в полной мере, но все же он действует на меня.

— Ключей? — переспросил Лебедь.

— Ключей.

— Покажешь?

— Покажу, только не здесь. Ты на улицу выходишь?

— Нет, нас не пускают.

— Надо что-то придумать, — сказал Святослав.

— Лебедь, а ты дай Васе "шмель", как за чай давали, и он выпустит, — посоветовал Макс.

Они решили дождаться вахты Василия.

— Глава 4 — ПУТЕШЕСТВИЕ В РИГУ

Николай Михайлович Максимов, заведующий отделением, в которое поместили Святослава, был человеком, имеющим совесть. Впрочем, периодически ему приходилось не слушать ее голос — так уж диктовала должность. Она подразумевала, что нечасто, но без альтернатив, следовало становиться ключом в руках начальства, который закручивает гаечку на сознании пациентов. Когда гаечка завинчена, препа-ратизируемый, простите за выражение, может начать действовать по определенной программе или, напротив, может прекратить действия по своей личной программе. Осознавая себя гаечным ключом, Николай Михайлович на начальство не злился. Понимал, что оно не состоит из одних только сумасбродов. Начальство тоже руководимо. Оно не Верховный Бог, оно просто занимает отведенное ему место в партийной системе и государственной структуре.

Сегодня после обхода Максимов знакомился с важной бумагой, переданной ему главврачом клиники Синявским. Вручая нисходящую инструкцию, шеф назидал: "Изучи как следует. Поймешь нутро этого Зощенко".

В кабинете было жарко. Это потому, что синоптики объявили мороз, и кочегары натопили, а топили, конечно, не думая, что синоптики ошибутся, и на улице будет ноль. В эту зиму такое было уже раз десять. Поэтому врач сидел в майке, зная, что предупрежденная секретарша сразу после стука не откроет и будет ждать, пока он приведет себя в порядок. Он расслабился в кресле, стоявшем у окна с видом на парк, и стал читать, открыв блокнот для записей.

"Начавшийся за рубежом около 30 лет назад "религиозный бум" вопреки ожиданиям специалистов не только не идет на убыль, а характеризуется появлением все более новых, порой изуверских, религиозных сект. "Новые" религии проникли и в нашу страну, и хотя сегодня нет оснований говорить об их широком распространении, однако игнорировать, замалчивать эту проблему нам представляется крайне опасным. Формально проповедуя добро, дружбу, честность, эти секты на деле благодаря изощренной психотехнике и другим приемам деморализуют, выключают из общественно-полезной деятельности прежде всего молодежь, разрушают семьи и, наконец, способствуют