Григорий Гая - Несгибаемый - Страница 19

харайе намаха", сложенную из имен Бога. Лебедь стал играть ее в ритме рока, и все с удовольствием принялись петь. Эта мантра так полюбилась пациентам, что, как только ее текст заканчивался, они, не останавливаясь, принимались петь ее заново.

Чувствуя себя в такой благоприятной атмосфере почти как в храме, Святослав перестал ощущать тяготы больничной жизни.

— Глава 10 — ТАЛЛИНСКИЕ ХИППИ

Во время тихого часа спать никому не хотелось, и Святослав вселял в морфинстов веру в то, что они смогут отвязаться от наркотиков. С целью проиллюстрировать свои доводы историческими примерами, он стал рассказывать о советских и американских хиппи. Представители и тех, и других, примкнув к Движению Прабхупады, обрели необходимую силу и спаслись от наркомании.

— Это было в Таллинне, — неспешно начал он. — Таллинн стал вторым городом в СССР, где появились бхакти-йоги. Где-то в 1976 туда приехал лидер этих йогов, Анатолий. Как и мы, он лежит сейчас в психбольнице. Но ему тяжелей, чем нам, — он в спецбольнице МВД — в известной "Сычевке", в Смоленской области. Сами знаете, насколько тот курорт лучше этого.

— Не приведи Боже! — отреагировал Макс и манерно перекрестился. Потом по очереди перекрестил каждого, в том числе Святослава.

— Итак, приехав в Эстонию, он горел желанием найти тех, кто будет слушать о душе и самоосознании. У него был адрес квартиры таллиннских хиппи, который ему дали в Москве их столичные друзья. Анатолий быстро разыскал "Мичурина", одного из вождей советских хиппи...

— Мичурина? — вдруг воскликнул Макс. — Я знаю "Мичурина"!

Макс был в таком настроении, словно выкопал клад. Все удивленно на него посмотрели, ожидая разъяснений.

— Я ездил с моим старшим братом в Киев. Мы попали на тусовку хиппи. Там был этот Мичурин. Он здоровый такой — с метр девяносто. Он?

— Да. Имя — Рейн, — ответил Святослав, — ровная спина, статный, как генерал, широкоплечий...

— И подтверди, какие у него глаза! — перебил Макс.

- Точно, как два больших голубых шара! — согласил-ся преданный. Макс, попав в центр внимания, почувствовал удовлетворение в уме. Святослав продолжал:

- Хиппи было пятеро, и они жили вместе в небольшой квартире. Анатолий мне рассказывал, что увидел десять погасших глаз, через которые души не хотели смотреть в надоевший им внешний мир. Лица этих ребят выражали пренебрежение общественным мнением и чувство собственного "хипповского" достоинства. Под этими масками скрывалось соответствующее настроение, бывшее своего рода забралом, которым хиппи пытались отгородиться от современной культуры. Они протестовали против обезличивания человека, который в XX веке в значительной степени "высунул" свои чувства во внешний мир.

— Как это, "высунул" во внешний мир? — было неясно Лебедю.

— Человек относится к таким созданиям, которые наделены как внешними, так и внутренними чувствами. Пятью внешними и четырьмя внутренними. Все их можно направить на внешний, то есть, видимый материальный мир, а можно направить и на невидимые тонкоматериальный и духовный миры. Они тоже постепенно станут видимыми. Так вот, пять таллиннских хиппи принялись искать счастье и смысл жизни во внутреннем мире, но так же, как и вы, — не с помощью настоящей духовности, а с помощью наркотиков.

— Смысл жизни внутри ищу? Бред! Мне кайфно, вот я и кайфую, — смакуя воспоминание, процедил сквозь зубы Чеснок.

— А другие ищут! — многозначительно сказал Макс и посверлил Чеснока глазами. — Не все такая деревня, как ты! Слава, продолжай.

— Осознав в итоге, что счастье не в наркотической эйфории, чередующейся с муками наркомана, хиппи попытались найти его в буддизме, теософии, христианстве и других учениях. Однако, не имея силы следовать методам и заповедям учений, да и не понимая, зачем это нужно, они снова и снова возвращались к наркотикам. Так они вели свою полосатую жизнь.

Полосы ухода в наркотические трансы перемежались с полосами трезвой жизни и духовных поисков. Они то трудились на тяжелых работах, гонясь за длинным рублем, и тогда их жизнь становилась ослиной, то превращали этот длинный рубль в эйфорию. Не могли они долго без наркотиков.

Чеснок вдруг схватил гитару и, простенько играя, запел фальцетом:

Как только вечер кайфа наступает,

Наркоши собираются в кружок,

И кто-то там кого-то иглами ширяет,

А кто-то забивает косячок.

Напились, накурились, наширялись,

И на повестке дня один вопрос:

Ах, как достать побольше кокаина с эфедрином

И план засеять там, где он не рос.

Голос его был сиплым и немного скрежещущим.

— Будешь мешать, я тебя промеж глаз стукну, Чесночина! — стал злиться Лебедь. — Не подушкой! Чем пахнет?

Он поднес к носу Чеснока свой большой кулак. Нарушитель спокойствия притих.

— Мо-ги-лой! — устрашающе ответил Лебедь на свой вопрос, и все кроме Чеснока и Святослава засмеялись. — Говори, Слава, он больше не будет.

— Таким образом, Мичурин и его четверо друзей принадлежали к особому классу хиппи. Им надоели психоделические эксперименты, и они хотели бы уже остановить их, но, увы, не способны были это сделать по причине слабости духа. Им требовалась сила, которая победила бы их привязанность и перенаправила бы их чувство любви с наркотической эйфории на духовное. То есть, сила, которая дает веру в утверждения писаний и наделяет способностью следовать их рекомендациям.

- А где