Исцеление человека (Ю.А.Андреев) - Страница 124

фиолетовый сумрак, сгустившийся до

темноты!.. Да, но каким бессловесным аппаратом я фиксировал и это

исчезновение слов, и темп движения, и смену цветовой окраски в тоннеле, по

которому неслось нечто мое?.. И еще: когда уже полсуток спустя я услыхал над

собой женское: "Фу, как от него эфиром несет!" - то, вынырнув из глубокой

тьмы бессознания, я спокойно сообщил: "Значит, я -эфирное создание". И

дальше: услыхав в ответ звонкий радостный смех, я захотел поговорить с его

владелицей (студенткой-медиком 5 курса Ниной Поповой) и внутренне сразу же

отметил: превосходно вижу структуру построения фраз, которые мне хочется

произнести, но в мозгу полностью отсутствуют (они забыты!) слова, которыми

следует заполнить отчетливо видимый мною синтаксический каркас!.. И снова

вопрос: каким же образом, - без слов-то! - я сразу сформулировал эту

ситуацию?..

Конечно, вышеизложенные рассуждения о языке не имеют отношения к сюжету

данной главы, но они напрямую соотносятся с важнейшей для меня мыслью о

ценности и даже уникальности собственного опыта на основе своих заболеваний

для целителя (спрашивается, в каких бы еще условиях, кроме вышеизложенных,

экстремальных мог бы я напрямую столкнуться с этими неведомыми для меня

законами мышления и языка, о которых ни до, ни после этого не читал?).

И еще: не исключаю, что в реальной целительской работе данный факт

одновременного существования различных потоков мышления может стать для

определенных ситуаций базовым - речь идет о лечении путем введения пациента

в транс.

Что же касается непосредственно сюжета, то вот эпизод, ради которого я

и затеял эти воспоминания. После полной ревизии кишечника он полностью же

перестал функционировать, отключились какие-то региональные руководящие

центры, исчезла перистальтика, и лежала в распоротом и грубо зашитом чреве

груда беспорядочно заброшенных туда кишок. Она лежала там, а я лежал в

обширной палате для умирающих. Почему-то дневного света из той поры

вспомнить не могу, только сплошную ночь и тусклые синие светильники. И белые

ширмы, которые через каждые несколько часов ставили то около одной, то около

другой кровати, а потом появлялись дюжие санитары в грязных халатах и

переваливали оттуда негнущееся тело на каталку и увозили его ногами в дверь.

А потом снова появлялась каталка и с нее на освободившееся место укладывали

нового претендента на потусторонний мир. Конвейер работал неторопливо, но

безостановочно.

Рядом со мной лежал плотный мужчина лет сорока. Почти все время у него

дежурила донельзя растерянная жена: он никогда раньше ничем не болел, и жили

они в достатке, пили и ели в свое удовольствие, ни в чем себе не отказывали.

Болезнь на него свалилась неожиданно, как кирпич с крыши: какая-то бурно

развивающаяся разновидность онкологии (конечно, название его беды я не

запомнил: чувства, направленные вовне, были притуплены, очевидно, из-за

инстинкта самосохранения). Очень быстро он впал в полузабытье, принялся

бредить, судорожно хватая жену за руки. Наконец, подобие сна смирило его, и

жена, вконец выбившаяся из сил, отправилась домой хоть немного в течение

этих безумных суток отдохнуть. Вскоре после ее ухода он очнулся и в страхе

от одиночества, перед лицом близкой ледяной смерти, неминуемость которой

ощутил, принялся метаться и непрерывно кричать: "Няня! Няня! Няня!..".

Появилась санитарка, попыталась уложить и успокоить его, но он уже ничего не

слышал. Вцепившись ей в руку, он только отчаянно и моляще кричал: "Няня!..

Няня!.. Няня!..". Это были его последние слова. Вскоре кровать огородили

ширмой...

Вот ради этих слов, а точнее - ради определения чувств заболевшего

человека я и привел данный, не забываемый уже десятилетиями эпизод, самый

памятный из всех за то пребывание в преисподней ада. (Чтобы завершить

автобиографический сюжет, скажу лишь, что кто-то из врачей придумал на

четвертые сутки положить меня, еще живого, с мертвым животом, под мощный

аппарат УВЧ, который в течение двух раз по минуте пробудил-таки к жизни

центры кишечника, перистальтика включилась, кишки, после невероятного

очищения, сами уложились согласно собственному штатному расписанию. На

следующий день я перешел из своей мертвецкой в палату для обычных больных, а

еще через четыре дня под