Исцеление человека (Ю.А.Андреев) - Страница 123

нуждающимися в устранении или механической починке. Но сколь

часто чудовищный образ их жизни ничем не отличается от того, который

приводит к ним их пациентов.

Вот почему и для чего я выше воспроизвел здесь озлобленную брань по

поводу статьи, посвященной здоровью человека многомерного: тот, что двинется

исцелять человека интегрального (то есть целостного - исцелять и целостный -

слова одного корня), кто захочет возвращать ему полноту его субстанции, тот

будет остракирован не только косной научной верхушкой, не только массой тех

врачей, которые не просто не знают ничего иного, помимо того, чему их учили

лауреаты и профессора хорошей старой выучки, но и - главное - непониманием и

враждебным неприятием любых новаций со стороны очень и очень многих больных.

Чтобы с предельной наглядностью показать бесперспективность этого

упрощенного подхода к здоровью (своему или пациентов), нарисую простенькую

картинку:

Что это за беспорядочно разбросанные кружочки? Не более, не менее, как

срез цветущего дерева в двухмерном пространстве. Да, вся эта грандиозная

колышущаяся под ветром буйная роскошь, чудо природы, которое существует в

трехмерном, объемном пространстве (и более того - также в четвертом

измерении, во времени, то есть в процессе развития), выглядит в плоскостном

измерении вот так-то убого, жалко и, главное, не так, как в натуре.

Такова модель восприятия человека большим, на беду, числом медиков.

Чего нет за пределами плоскости, того нет, значит, и в натуре. А

перестраивать мышление -ой, как трудно! Не потому ли врачи с философским

миропониманием типа академика Н. Амосова столь редки, не потому ли вторжение

идей из трехмерного пространства столь враждебно воспринимается в двухмерном

мире? Вспомним, например, какой залп ненависти со стороны геррен докторен

вызвали публикации моторостроителя (!) акад. А. Микулина с его нетривиальным

подходом к устройству человека!

Повторяю и повторяю: дело не в личностях, они могут быть и отличными,

превосходными по своей сущности людьми, дело в системе подготовки врачей.

Что радует, так это то, что все большее число специалистов-медиков,

преимущественно из среднего и младшего поколения, активно стремится сбросить

со своих глаз жесткие шоры двумерной убогости, все интенсивнее - из подлинно

профессиональной гордости - овладевает новыми для них сферами знаний. Лишь

один пример: в третьем выпуске Университета биоэнергетических проблем

(научным руководителем которого я был) из 120 человек более 50% являлись

профессиональными медиками.

Радует то, что во всем цивилизованном мире все шире набирает силы

всесторонне-комплексный подход к здоровью заболевшего человека: с учетом его

индивидуальности и его психической, а не только телесной субстанции.

Отовсюду приходят известия об интеграции усилий официальной медицины и

нетрадиционных (а вернее, прежних) методов лечения, о широком спектре

воздействий как аллопатии, так и фитотерапии, как массажа, так и

художественной терапии и т.д.

Лед тронулся, господа присяжные заседатели, лед тронулся!.. Но весна у

нас еще только началась, возможны суровые заморозки как на почве, так и в

атмосфере.

Что же следует предпринимать в ожидании солнышка, как поторопить

пришествие лета?

НАМЕСТНИК БОГА НА ЗЕМЛЕ

Тот собственный опыт пребывания в состоянии "острого живота", о котором

я поведал несколько раньше, весьма обогатил меня. Все пропущенное через

себя, через свои чувства, свои эмоции, свои страдания и достижения, обладает

такой силой достоверности, с которой не сравнится никакое книжное или любое

другое "головное" знание. Человек, поставленный на край или даже за черту

смерти, видит острее, мыслит глубже и объемней, чем он же, но в обыденной

ситуации.

Моему сознанию (душе?) после водружения тела на операционный стол

довелось тогда вылететь в уходящий далеко вдаль синий, быстро темнеющий

коридор, о котором значительно позже я прочитал у Моуди в его книге "Жизнь

после смерти". В те студенческие годы я активно изучал соотношение мышления

и языка и, в отличие от пациентов, описанных американским автором, во время

своего быстрого "полета" (куда?) четко профессионально отмечал обвальное

уменьшение числа слов и понятий, которыми мог располагать, пока не осталось

последнее слово - свое имя - и все,