самый надежный СЃРїРѕСЃРѕР± совершать служение, Рё РѕРЅ представлял СЃРѕР±РѕР№ лучшую РѕСЃРЅРѕРІСѓ для общения, Рё это РЅРµ было сентиментализмом. Моменты близкого общения СЃ Прабхупадой всегда были сладостными. РРЅРѕРіРґР° РѕРЅ РјРѕРі позвать меня Рє себе, просто чтобы СЏ РїРѕРјРѕРі ему рассортировать какие-то личные бумаги. Что-то, РїРѕ указанию Прабхупады, СЏ рвал РЅР° кусочки, Р° РґСЂСѓРіРёРµ листы вкладывал назад РІ конверты. Просто будучи орудием РІ руках Прабхупады, СЏ испытывал полное удовлетворение.
Однажды вечером я застал Прабхупаду одного в комнате. Он сидел за пишущей машинкой. В то время я читал книгу по вайшнавизму, в которой Кришна описывался как возлюбленный Нарады. Я спросил, что значит «возлюбленный Нарады», и Прабхупада вкратце объяснил. Потом я сказал, что только что прочел утверждение Бхактивиноды Тхакура о совершенном теисте, который созерцает духовный облик Господа в Божестве Кришны. Шрила Прабхупада терпеливо выслушал меня, но через некоторое время сказал: «Теперь иди вниз, а я продолжу мою работу». Я понял, что отвлекаю его от важной работы: перевода «Шримад-Бхагаватам». Однако Прабхупада считал, что лично воодушевлять нас так же важно, как представлять нам тексты «Шримад-Бхагаватам».
Поскольку я печатал для Прабхупады, порой я находился в его комнате допоздна. В один из вечеров, когда все уже разошлись, я продолжал печатать, когда Прабхупада вошел принять свой вечерний прасад. Он держал чашку воздушного риса с молоком. Пока Прабхупада ел, он смотрел на меня удивленно и выразительно широко открытыми глазами. Выражение лица Прабхупады было живым, но было непросто понять, что именно оно означает. Думаю, что Прабхупада так выражал удивление тем, что в столь поздний час я все еще печатаю в его комнате. Я проявил энтузиазм и в результате получил возможность увидеть Прабхупаду в домашней обстановке.
Воскресные пиры, введенные Прабхупадой, стали регулярными и проходили с большим успехом. Прабхупада поручал нам собирать пожертвования у двери. Киртананда с Ачьютанандой научились готовить, и они делали «брахманские спагетти», халаву, гулабджамуны, пушпа рис, сладкий рис и овощные блюда. Пиры были восхитительными, и участие в пирах было для преданных сильным переживанием. В начале, нам было очень непросто подчинять себе чувства, вставать рано утром, придерживаться ограничений, и поэтому воскресный пир воспринимался как своего рода награда за духовную аскезу. Прежде чем приступить к трапезе, я в молитве просил Господа укрепить меня: «Пожалуйста, позволь мне остаться в сознании Кришны. Позволь мне служить». Воскресные пиры были временем, когда в нас с новой силой пробуждалась преданность, временем духовного наслаждения. Мы действительно наслаждались пирами и переживали чувство глубокой духовной удовлетворенности. Было замечательно наблюдать, как гости вкушают прасад. Но когда гости не приходили, нас это тоже не расстраивало. Пиры нравились нам в любой ситуации.
Прабхупада разрешал нам РІ течение недели хранить РІ его комнате большой СЃРѕСЃСѓРґ СЃ гулабджамунами, Рё РјС‹ могли РІ любое время РґРЅСЏ подойти Рё достать парочку гулабджамунов – просто чтобы удерживать себя РІ сознании Кришны. Прабхупада хорошо понимал, какими привлекательными были эти сладости, Рё называл РёС… «пулями РРЎРљРљРћРќВ», Р° РёРЅРѕРіРґР° «золотыми пулями». РћРЅ даже упоминал Рѕ РЅРёС… РІ лекциях.
Воскресные послеобеденные киртаны в парке Томпкинс-Сквер стали легендарными. Они начались в октябре 1966. Мы получили от Управления парков разрешение петь в течение трех часов по воскресеньям во второй половине дня. Несколько преданных приходили в парк первыми. Мы расстилали большой восточный ковер, ставили фисгармонию, усаживались и начинали петь «Харе Кришна». Первым обрил себе голову и оделся в дхоти Киртанананда, но теперь он уже был не один. Помню, я тоже одевался так. В те дни ходить в подобном облачении было чрезвычайно новаторским шагом, но это был наш образ жизни, наша религия. Мы думали, что нет ничего восхитительнее киртана, и ожидали от окружающих хотя бы какого-то отклика.
Пока мы пели, вокруг нас собиралась группа людей. Ртогда в сопровождении нескольких преданных приходил Прабхупада. Они шли от храма до парка, примерно, десять минут. Прабхупада садился среди нас. Он сам играл на барабанчике и пел «Харе Кришна» не менее часа. Ритм то вздымался, то опадал, подобно волнам в океане, и уносил нас с собой. Прабхупада запевал, потом мы повторяли, и снова пел Прабхупада. Я смотрел то на Прабхупаду, то на толпу людей, которая все прибывала и прибывала. Пение не прекращалось. Голос Прабхупады был сильным. Он следовал одной мелодии, и мы пели в унисон, как будто мы никогда не остановимся: «Харе Кришна, Харе Кришна, Кришна Кришна, Харе Харе / Харе Рама, Харе Рама, Рама Рама, Харе Харе».
Несколько раз к нам присоединялся Аллен Гинсберг с друзьями и хиппующей молодежью. Бывало, что с нами пели «Харе Кришна» эмигранты, дети поляков и пуэрториканцев.
После длительного пения Шрила Прабхупада вставал Рё РїСЂРѕРёР·РЅРѕСЃРёР» речь. Говорил РѕРЅ без микрофона, поэтому его слова слышали лишь стоящие поблизости. Прабхупада излагал философские концепции, связанные СЃ пением Святого Рмени, Р° потом РїСЂРѕСЃРёР» людей петь «Харе Кришна». Большинство людей РЅРµ слышали Прабхупаду, Р° те, кто слышал, СЃ трудом понимали его РёРЅРґРёР№СЃРєРѕРµ произношение. После краткой речи Прабхупада опять брал РІ СЂСѓРєРё барабан Рё продолжал петь.
Впоследствии Шрила Прабухпада часто вспоминал, как Брахмананда и Ачьютананда впервые начали