Григорий Гая - Несгибаемый - Страница 8

тем, как сесть в электричку и отправиться домой. А дома опять надо было встречаться с друзьями и смотреть на испуганную мать. Смотреть на нее было тяжелей всего.

В начале своего опасного увлечения Лебедь понимал чувства матери и сочувствовал ей. Но в то же время он отдавал себе отчет в том, что ничего, абсолютно ничего изменить не может.

"Ах, мама, если бы ты знала, как ты меня не понимаешь! — впадал он в своеобразное настроение. — И как тускл тот мир, который ты видишь! Ах, мама, если бы ты имела возможность сравнить! Ты бы тогда не осуждала меня. Ведь меня так не устраивает все то, что меня окружает! Ведь я просто не в состоянии быть довольным всем тем, чем довольны все вы, мама! И я так не хочу идти путем вашего поколения! Все, что имеешь ты и лучшие из вас, мне не нужно, мама! Нет, нет и нет в вашем мире целей, к которым я хотел бы стремиться. И лучшее из того, что я видел, — это та страна, которую открыл мне мак".

Через пару лет Лебедь стал понимать, что все вовсе не так красиво, как ему показалось вначале. Он чувствовал себя лет на десять старее, и вместо двадцати двух ему давали тридцать. Здоровье заметно ухудшилось, но, главное, он терял к себе уважение. Чувствуя угрызения совести, он понимал, что был теперь способен на подлость. Особенно ясно он осознал это после того, как они с тремя друзьями обокрали вдову. Раньше подобные вещи казались ему робингудством, но в этот раз Лебедь ощутил стыд и понял, почему он его испытывает.

"Робин Гуд обирал не вдов, а богачей. Да и почему можно грабить богачей? — спрашивал он себя. — Ведь среди них есть те, кто немало трудился и честно заслужил свое добро".

Однажды воровство допекло его самого. Два друга, прихватив причитающийся ему опий, укатили в Среднюю Азию. До этого он считал их близкими друзьями и благородными людьми, теперь же от их измены его выворачивало наизнанку. В груди словно вулкан кипел, и он хрипел: "Гады! Подлые гады!" Через два дня, когда он все-таки успокоился, в нем заговорил устыжающий голос совести. "А ты сам не воровал? Забыл? Вдову помнишь?" Тогда он дал себе обет у людей не воровать, и если красть, то только у государства.

Но страсть к опию его не отпускала. Чувствуя великую силу наркотической привязанности, он стал сравнивать ее со злым духом, описанным в одной книжке. Заключив соглашение на сотрудничество с магом, дух вначале заразил своего "клиента" безудержной страстью к удовольствиям (чтобы наслаждаться через этого человека), а потом стал толкать его на черные дела (чтобы денег для наслаждений у человека было достаточно). Так дух привел колдуна к падению. В конце концов бесплотный сам убил мага, внушив ему повеситься на церковной колокольне.

Лебедь предполагал, что и с ним может произойти нечто подобное из-за готовности пойти на все для приобретения наркотика. Но ему было уже все равно. Он дошел до высокой степени безрассудства и, выслушав предложение друзей, не раздумывая, решил ехать в Павлоград за маком. "На год привезу, а там будет видно, что делать дальше, — стал рассчитывать он. — Целый год!"

Их выследил патрульный вертолет. Он повис в тридцати метрах над полем, из окна его высунулось дуло. Из мегафона захрипело: "Всем лечь на землю, лицом вниз! Огнестрельное, холодное оружие выбросить!" Вертолет снизился, появилась лестница, по ней спустились вооруженные милиционеры. Наркоманов обыскали и заставили вскарабкаться в вертолет.

Следователь, приехавший в КПЗ, дал троице понять, что от срока им не уйти. Удрученный Лебедь рассказал обо всем в камере одному бывалому вору.

— Он сказал: не уйти? — стал смеяться вор. — На понт тебя хочет взять. Коси, Лебедек, и все будет классно. Коси на шизофрению. Если будешь уверен в себе и собран — получишь вялотекущую шизофрению. С ней врачи со спокойным сердцем выпустят тебя на волю. Придется, конечно, в психушку отмечаться ходить. Окромя того, психи не могут в солидных местах работать, учиться, и все такое. Но тебе это зачем? Воруй себе осторожно, не попадайся, и пусть вся эта учеба и работа катятся...

Через несколько месяцев Лебедь, благодаря совету вора, очутился в игреньской психбольнице. Когда в палату приходил лечащий врач или другие медработники, он начинал разыгрывать из себя сумасшедшего. Он то неотступно смотрел в какую-нибудь точку, то бесцельно блуждал глазами по комнате, как бы не видя стоящего перед ним визитера. Временами он негромко говорил:

— Лиза, забери свои цветы. Почему ты принесла мне их назад? Это на твой день рождения, Лиза!

Или:

— Мама, он снова приходил! Он когтями царапает! Мама, отрежь ему когти! Он изнутри мне горло царапает, как я буду петь? Отрежь ему когти, мама!

При этом Лебедь делал вид, что никого не замечает, и весь пребывает внутри себя. Еще он называл не своими именами врачей и больных, "путал" свою палату и, якобы нечаянно, заваливался не в свою постель. Иногда он проделывал все эти штуки, даже если медработников рядом