VedaTextВойти Добавить текст
Ратха-ятры в Лос-Анджелесе и попросил меня приехать к нему помочь. Стоило мне появиться в его комнате, как он сказал:
— Мурали, там в холодильнике есть пирог. Достань его, ладно?
О, это был огромный пирог с клубникой и сливками.
— Прикончи его, — тут же последовал приказ.
— Прикончить? Весь пирог? А ты не хочешь?
— Нет, я не могу его есть. Я хочу, чтобы ты его съел.
Все мои попытки отговориться потерпели неудачу, так
как он настаивал: «Слушай, не стесняйся, это прасад. Давай, ешь». Мне пришлось согласиться и съесть весь пирог.
Мне рассказывал Джива, как он покинул Движение и работал в невегетарианском ресторане. Ночь, пятница, битком набитый ресторан, он готовит бифштекс в фартуке, испачканном кровью, и вдруг слышит:
— Эй, Джива!
— Джива? — он поворачивается и видит Джаянанду.
— Джива, как я рад тебя видеть!
— А? — удивился Джива.
— Я принес тебе прасад, — продолжал Джаянанда, — давай съедим его.
Они сели, расчистили стол прямо посередине ресторана и устроили настоящий пир. Джаянанда никогда не смотрел на преданных, как на «совершивших падение», «отошедших» или еще как-то в этом роде.
В нашей команде в тот год оказалось несколько человек «с проблемами». Джаянанда был экспертом в привлечении циников, отошедших преданных, агностиков и атеистов — словом, всех тех, кто бы стал работать с ним. И в том году был один парень, который уходил пить пиво, а потом возвращался. Джаянанда говорил ему: «Знаешь, просто возвращайся к колесницам и начинай работать снова». Он был готов терпеть все, что угодно, но при этом всегда поощрял вас совершать все больше и больше преданного служения.
Когда я только присоединился, Джаянанда и вся наша команда работали по 12-13 часов в сутки. Однажды я сидел рядом с Джаянандой на лекции. Это был крепкий 1976 год, Нью-Йорк, похоже, что все брахмачари (а их там было около 150) и пять санньяси раскрывали нам суть философии каждый день. А на тот момент в храме находилось 15 данд — это было супер мощно. Итак, там был один санньяси, который посмотрел на всех и сказал: «Я не хочу, чтобы в храме кто-нибудь находился в прострации!»
После этой лекции ко мне пришли мысли: «Ну, уж нет! Это не обо мне». В лекции говорилось: «Не будьте в прострации, не будьте отстраненными и расслабленными — будьте занятыми». Я смотрел на парней вокруг и думал: «У меня все в порядке, никакой прострации. Ведь я с Джаянандой», — и представлял себя при этом очень крутым. Джаянанда же просто сидел и действительно размышлял над лекцией. Когда мы поднялись, мне хотелось ему сказать что-то типа: «Хорошо, что говорили не о нас, да, Джаянанда?» Только я собрался это сделать, как он посмотрел на меня и неожиданно сказал: «Я самый большой бездельник в храме. Даже не верится. Если бы у меня получилось как-то собраться, то я смог бы сделать что-то для Прабхупады». Его слова повергли меня в шок. Я думал о себе как об отличном работнике, но Джаянанда был в три раза смиренней меня. Все, услышанное в каждой лекции, он естественным образом считал относящимся к себе и никогда не думал: «Это не для меня» или «Я старший преданный». Он просто считал, что все говорилось для него.
Когда какой-нибудь бхакта советовал что-то ему, Джаянанда спрашивал: «Ты, правда, так думаешь? Что ж, наверное, нам следует это поменять. Что скажешь?» Я помню нашу команду — он спрашивал совета у кого угодно... Не то, чтобы он был глупым. Он точно знал, чем занять человека, когда подбодрить его, а когда и наказать, но при этом его наказание было нежно и подобно цветку. Иногда оно поражало и просто сбивало с ног, но оно было всегда очень утонченно.
Одно время нам надо было заучивать шлоку из «Бха- гавад-гиты» перед утренним прасадом — иначе не получишь прасад. Мне было очень трудно это делать, так как я не был таким уж пандитом. А однажды все же решил выучить одну большую шлоку, чтобы доказать всем свои способности. И сделал это так плохо, что Джаянанда, посмотрев на меня, сказал: «Где ты достал этот стих? Лучше просто прими прасад». Весь день я думал: «О, Господи, я пытался пустить пыль в глаза Джаянанде», — и чувствовал себя виноватым. И позже, наконец, выучил эту шлоку, пошел к нему и прочитал ее. Он обрадовался: «Вот он, вот пропуск», — и похлопал меня по спине.
В Нью-Йорк я приехал обычным парнем. Ходил на воскресный пир, пил сладкий рис и хорошо проводил время... У меня был шлем для сварки из школы искусств, разрисованный павлинами, звездами и радугой. Джаянанда, увидев его, воскликнул: «Парень, это действительно что-то!» Он сказал Джамбавану потом, недели две спустя после того, как я и мой брат стали работать с ним: «Эти парни напоминают мне шоу „Предоставьте дело Биверу7". Они — это что-то!»
В первый день работы с ним я выключил станок в четыре часа, положил на него свой шлем и сказал: «Четыре часа. Время пира». Джаянанда и Джамбаван распиливали пополам огромный кусок железнодорожной шпалы
