История Дороти - Страница 1

История Дороти

Мы ждали и ждали. Во Флориде стояло знойное лето. Утреннее солнце било в окна аэропорта. Молодая белокурая женщина, опрятно одетая в голубой жилет поверх отутюженной белой блузы и такие же голубые брюки, шагнула к стойке, робко осмотрела помещение и объявила, что рейс задерживается на час. Изнывающие от жары пассажиры, держащие путь на север, вздохнули.

Дружно прижав к ушам мобильные телефоны, они то и дело поглядывали на часы. Среди них стояла женщина средних лет. Ее рыжеватые волосы были аккуратно причесаны, а одежда и манеры выдавали ее состоятельность и хороший вкус. Внезапно ее лицо покраснело. Она швырнула свой билет и закричала: "Нет! Не смейте поступать так со мною!"

Все уставились на нее, переминавшуюся с ноги на ногу возле стойки. Она тыкала пальцем прямо в лицо регистратору и вопила: "Прошу, не злите меня! Да пустите же меня, наконец, в самолет!" Стюардесса съежилась: "Но, мэм, ничем не могу быть полезна. Система кондиционирования самолета вышла из строя". У женщины тряслись губы. Сверкнув глазами, она завизжала пуще прежнего: "Не пререкайся со мной, глупая девчонка! Ты не знаешь, кто я! Проклятье, делай же что-нибудь! Сейчас же! Это невыносимо!.." Она голосила без умолку. Наконец, она притихла и осмотрелась вокруг. Ее взгляд упал на меня, санньяси в шафрановых одеяниях, одиноко сидящего в углу зала. На глазах у всех она подскочила ко мне чуть ли не вплотную. Лицо ее исказилось гневом, и она завопила: "Ты что - монах?"

В моей голове пронеслось: Господи, ну почему я? Мне это совсем ни к чему. После напряженной недели, полной лекций и встреч, мне хотелось просто побыть одному.

- Отвечай! - настаивала она. - Ты монах?

- Что-то вроде того, - прошептал я.

Весь зал наблюдал за происходящим. Несомненно, каждый радовался, что козлом отпущения оказался я, а не он сам.

- Тогда я требую ответа, - бросила вызов она. - Почему мой рейс задерживается? Почему Бог поступает со мной так?

- Пожалуйста, мэм, - сказал я. - Присядьте и давайте поговорим.

Она уселась рядом.

- Меня зовут Радханатха Свами, - начал я. - Можете называть меня просто Свами. Будьте добры, откройте мне, что у Вас на сердце.

Я задавал этот вопрос тысячи раз, никогда не зная заранее, что услышу в ответ.

Она ответила, что ее зовут Дороти, что она была домохозяйкой, что ей пятьдесят семь, и что она счастливо жила вместе со своей семьей на восточном побережье - до тех пор, пока... Она запнулась и заплакала. Она доставала из сумочки платок за платком, высмаркивалась, и плакала все горше.

- Случилась беда, - наконец сказала она. - Я в одночасье потеряла тридцатилетнего мужа и троих детей. Теперь я одна. Эта боль невыносима.

Она вцепилась в ручку своего сиденья.

- Потом меня обманули. Банк лишил меня права выкупить мой дом, вытолкав меня на улицу. Видите сумочку? Это все, что у меня осталось.

Присмотревшись к ней повнимательнее, я отметил, что, хотя прическа у нее была что надо, лицо было бледным, брови нахмуренными, а уголки губ опущенными от скорби. Дороти поведала: вдобавок ко всем этим мучениям, недавно выяснилось, что она неизлечимо больна раком. Ей остался месяц. В отчаянных попытках спасти себе жизнь, она нашла одну мексиканскую клинику, в которой предположительно ей могут помочь. Но ей нужно было попасть туда именно сегодня. Если она пропустит свой транзитный рейс в Вашингтон, то потеряет шанс на спасение.

В Индии в мои обязанности входит оказывать духовную поддержку пациентам госпиталя. Мне приходилось беседовать с жертвами терактов, землетрясений, цунами, изнасилований, несчастных случаев, болезней, нищеты и всевозможных ударов судьбы, но ни у одной из них мучения не были написаны на лице столь явственно, как у Дороти.

- И вот - задержка рейса. - сказала она. - А ведь это был мой последний шанс выжить... Я старалась быть любящей женой и заботливой матерью, ходила в церковь, давала милостыню и никому не желала зла. И что из всего этого вышло? Никого в мире не волнует, жива я или мертва. Почему Бог поступил со мною так?

Несколькими минутами ранее отталкивающее поведение Дороти заставило меня съежиться. Как же легко мы судим людей по их внешним проявлениям! Заглянув под все наносное, я преисполнился симпатией к Дороти. Когда она увидела, что из глаз моих тоже полились слезы, ее тон смягчился:

- Похоже, что Вам небезразлично...

Что мог я сделать для нее? Я чувствовал себя слишком слабым, чтобы хоть чем-то ей помочь. Прикрыв глаза, я молился о том, чтобы стать орудием Господа.

- Дороти, я сочувствую Вам. Вы особая душа.

- "Особая!" - фыркнула она. - Меня выбросили на помойку, и меня ждет смерть. Но я верю, что Вы искренне считаете меня особой. Спасибо Вам за это.

- Возможно, случившемуся уже не помочь, - сказал я. - Но Вы можете выбирать, как относиться к тому, что случилось. Ваше отношение к происходящему может изменить будущее.

- Что Вы имеете в виду?

- Вы можете сетовать на жестокость, царящую в мире, на то, что Вас обманули и проводить свои дни, проклиная все на свете, доставляя