Джаядев дас - Никогда не говори что умрешь - Страница 5

даже после долгой тяжёлой недели я всё равно оставался должен миссис Холле!

Как же я боялся всех этих сверок субботним утром в деревенском магазине. Всякий раз, Дерек, сын миссис Холле, спускался с учётной книгой, потом начинал пересчитывать содержимое моей потрёпанной кожаной сумки —пенни, монеты в полпенса, гроши, серебряные монеты. Я замирал с крохотными бисеринками пота на лбу в ожидании, сойдётся ли сумма на этот раз. Почти всё время я надеялся, что сумма будет меньше положенной.

До сих пор я отчётливо слышу его голос: «Ты —маленький». Первое, что пришло мне в голову, это мой рост. Я подумал, что он говорит о моём

16

Никогда не говори, что умрёшь

росте. Зачем ему делать такие личные замечания. Я решил, что если он что-нибудь скажет о моём носе, я дам ему в глаз, пусть сам развозит свои газеты. Но он так ничего и не сказал.

И вот, спустя год работы и экономии, я сел в автобус и поехал в Ромфорд искать магазин музыкальных инструментов. Это была самая долгая дорога в моей жизни, примерно семь миль. И она удлинялась ещё больше от острого желания увидеть собственными глазами настоящую ударную установку. И вот, о чудо, прямо в витрине Ромфордского магазина я увидел точно такой же комплект барабанов, на которых играл в своём сне! Они были такими красивыми и белыми. Я так разволновался...

Медленно, но верно я постигал музыкальную науку, но она того стоила. Всё моё внимание сфокусировалось на барабанах. Я даже стал забывать о своём носе..., из-за которого очень комплексовал. У меня — вполне симпатичный, небольшой, вздёрнутый нос. Но, будучи подростком, просыпаясь поутру, с ужасом и тревогой я созерцал свой нос. Мне казалось, что за ночь он увеличился раза в три. Я даже просил свою маму вечером смазывать его маслом. А ещё я прижимал его пальцем, в надежде, что от этого он как-то уменьшится. Более того, когда я видел какую-нибудь симпатичную девочку, я втягивал носом воздух, чтобы хоть как-то уменьшить его размер и увеличить свои шансы понравиться, или, по крайней мере, хотя бы завоевать симпатию.

Спустя годы одна моя одноклассница, рассказывала, что когда мы большой толпой возвращались домой после уроков, девчонки замечали издаваемые мной забавные звуки и делали вывод, что я не совсем нормальный. Поэтому от меня отвернулись многие её подружки, включая и её. Однако я был весьма удивлён, узнав, что на меня тем не менее многие обращали внимание. А я-то думал, что похож на нелепо выглядящего хиппи.

* * *

Почему же мне об этом никто не сказал? Вы будете правы, если скажете: «Да ты всё равно не поверил бы». Всё это —радости взросления.

Семья Ричардсонов, включая Дорин, Чарли и их отпрысков мужского пола, Чарли, Джона, Питера и Яна, размещалась в жилой застройке Ессекского пригородного посёлка, построенного немецкими военнопленными. Стены были такими тонкими, что за четыре дома можно было слышать чью-то ругань. И вот в таком доме поселились мои барабаны. Это был адский грохот. Но мне казалось, что те божественные звуки нисходят с небес. Моя бедная мама и соседи никогда не жаловались.

Джон Ричардсон (Джаядев дас) • Глава 2

17

Из школы я со всех ног мчался домой на свою часовую практику. Уже в скором будущем я намного опередил Мики с его скучными там-там, бух-бух. К своей великой радости он так и застрял на стадии основного удара. Справедливости ради, стоит сказать, что всё-таки он научился чередовать удары, сменяя громкие на тихие, и наоборот. У него неплохо получалось.

Отец Мики, Роджер, страдал от душевного недуга. Часто его можно было видеть угрюмо стоящего у входной двери своего дома. Одетый в какие-то лохмотья, он отбивал ногами очередной военный марш, раздающийся из дома. Думаю, что всё-таки это как-то помогало Роджеру справляться с недугом, в противном случае, я (и, наверное, добрая половина наших соседей) окончательно возненавидели бы этот стиль музыки. Для меня марш — нечто большее, чем просто ритмичный и, порой, мелодичный вестник смерти на поле битвы. По сей день, я слышу эти звуки и вижу Роджера Пэйна у двери его дома.

Роджер Пэйн трагически умер, захлебнувшись смесью антидепрессантов и рвотных масс. ...К счастью, Мики и его брат Раймонд не видели, как это случилось. Но их мать, Одри, была рядом, но так ничем не смогла ему помочь. Настоящая трагедия. Пока Одри приходила в себя, мой отец позвал мальчиков переночевать у нас дома. Мики лёг рядом со мной на нижнюю полку двухъярусной кровати, а рыдающего Раймонда положили с моим старшим братом Чарли на верхнюю. Невозможно описать, что мы чувствовали. Этот случай глубоко врезался в мою память. В этом исполненном безразличия мире отцы умирают так трагически и несвоевременно. Хотя мы были всего лишь детьми, нам удавалось успокаивать мальчиков всякий раз, когда они начинали что-то бормотать или хныкать. Когда я молился, чтобы милосердный сон поскорей унёс прочь события того жестокого дня, у входной двери послышался голос Одри. Она подошла к нашей спальне и поцелуями и нежным шёпотом разбудила сыновей, и они пошли к себе в дом,