Григорий Гая - Несгибаемый - Страница 2

полку, где, накрытое простыней, лежало человеческое тело. Из-под простыни торчала лишь голова, которая была неподвижной и выглядела окаменелой.

Взяв с врача расписку, перевозчик тела вытащил из портфельчика папку, передал ее психиатру и сказал:

— Можете забирать.

Санитары вынесли человека на улицу и положили на носилки, оставленные у двери вагона. Они двинулись с ним к машине, но неожиданное происшествие задержало их на перроне. Пришлось оказать медицинскую помощь какой-то впечатлительной женщине. Проходя мимо, она увидела их ношу и, тихо вскрикнув, со страху упала в обморок. Груз на носилках показался ей покойником. Однако человек не был мертв — он был "убит" верблюжьей дозой нейролептиков. Медсестра по указанию врача отправила его в это глубокое сонное состояние еще в Киеве.

Существуют же в наше время изобретения — несколько секунд, и твое сознание совершает скачок, прыжок, в мрачный океан призраков. Что там? Преобладают темные краски, жуткие образы, на тебя смотрят разнообразные злобные или равнодушные твари. Все это видит тот, чей ум попадает туда. Он принимает многое за реальность, слышит ее звуки, осязает ее; часто пугается, а потом защищается или убегает. В подобных состояниях он чувствует и действует, но своеобразно, совсем не так, как в состоянии бодрствования. Но те, кто в это время смотрит на человека со стороны, из внешнего мира, не видят этих эмоциональных проявлений или видят лишь их тусклые отблески.

Когда тело, хозяин которого носил древнее имя Святослав, привезли в игреньскую психушку, его стали первым делом хлестать ладонями по щекам. Это не разбудило пациента, тогда его понесли в душ и принялись обливать холодной водой. Через пару минут он, наконец, начал шевелить бескровными губами, затем вздрогнули его веки и открылись глаза. В этих глазах на миг промелькнул страх, потому что очнувшийся вспомнил, что стоящие вокруг него люди в белых халатах одержимы идеей его лечения. Его, здорового человека, врачи пичкают транквилизаторами, нейролептиками и антидепрессантами, которым не угрожает исчезнуть со складов. И он был уже наслышан, что в игреньской клинике придерживаются более жестких правил, чем в киевской, откуда он только что прибыл. Здесь основательно лечат.

"Лечат? — усмехнулся он про себя. — ПЫТАЮТСЯ лечить".

В киевской психбольнице он впервые узнал, что в медицинских картах больных шизофренией врачи никогда не пишут слово "выздоровление". Психиатры, обученные лечить душу химическими соединениями, не могут такого написать и выносят лишь вердикт "ремиссия", то есть улучшение.

Место, где оказался Святослав, было одновременно лечебницей и темницей. Во-первых, сюда помещали тех, кто своим неадекватным поведением вносил беспокойство в "примерное" социалистическое общество. Их, десо-циализировав (извините за каламбур), пытались "отмыть" (так говорят в психушках) от бредовых идей разными препаратами. Во-вторых, тут пытались сломить дух бунтарей, которые находятся везде и во все времена. Ко-, нечно, Игрешка не была московским Институтом имени Сербского, который специализировался на тех людях, чьи политические убеждения не нравились властям. Тем не менее, изоляция вышедших из ряда вон и здесь нашла свое место. Ну, и в третьих...

К ним, собственно говоря, и относился молодой человек, в целости и сохранности доставленный из Киева. Он вовсе не являлся больным или антисоветчиком. А был просто-напросто по-настоящему верующим человеком. И как некоторым показалось — чрезмерно верующим, невыносимо верующим. Вот и попал в темницу, где его вера, думалось кому-то, забудется.

В общем, глубоко религиозного человека выставили сумасшедшим. И теперь химией — энергией материальной — пытались воздействовать на эмоции, совсем не понимая, что покушаются на... энергию духовную! Любопытное столкновение двух сил!

— Глава 2 — СМЕЛАЯ ЦЕЛЬ

Отделение, куда поместили Святослава, располагалось в одноэтажном здании с зарешеченными окнами. Высокий потолок был белым и успокаивал, но стены с серыми панелями давили, тисками сжимая виски. Врачи и санитары пытались поддерживать здесь тишину, отчего, впрочем, было мало проку — ее нередко буравили гневные тирады больных, истерический их хохот и громкие бессвязные монологи. Еще здесь иногда можно было слышать звуки борьбы между людьми — то дрались пациенты или дюжие санитары кого-нибудь скручивали. Возможно ли было в такой атмосфере думать о вечном?

В первый же день состоялся разговор Святослава с лечащим врачом. Тот с любопытством и опаской разглядывал человека, которого Комитет считает агентом ЦРУ. Что с ним делать и от чего его лечить? От шпионажа? Судя по бумагам, пришедшим из киевской больницы, ему часто давали галоперидол. Кстати, знаете, дорогой читатель, что это такое за штука, галоперидол? И очень хорошо, что не знаете! Этот препарат использовался в психиатрии при галлюцинаторных, бредовых и маниакальных состояниях у больных шизофренией и другими психическими заболеваниями.

"Причем тут нейролептик, его в тюрьму надо, если он шпион", - подумал психиатр, осознающий свою ответственность перед народом. Тем не менее, написал, что лечить нужно галоперидолом, и пододвинул карту больного под взор медсестры, сидевшей сбоку от него. Она согласно кивнула, считая, что для таких опасных пациентов ничего лучше и не придумаешь.

— Мы назначили Вам хорошее лекарство. Для начала. Оно непременно Вам поможет, — сказал психиатр. — Галоперидол? — поинтересовался Святослав. Хм. Вы знаете. Да, он Вам полезен. Пройдете курс.

— Доктор, но моя психика нормальна, а людям с нормальной