Глава 16

Вайшампаяна сказал:

Произнеся эти слова, Гандхари, оставаясь на месте, тотчас узрела «чудесным оком» все (последствия) бойни среди потомков Куру. Удостоившая­ся великой доли, верная супружескому долгу, разделившая с мужем его участь, обладающая грозным подвижническим пылом, неизменно правдивая в речах, по милости великого риши, вершителя святых дел Кришны (Двайпаяны) обретшая силу божественного знания — она непрестанно стенала. И вдруг узрела премудрая далекое — словно вблизи, (узрела) чудесное, повергающее в трепет поле битвы мужей-героев. Оно было усыпано костями и волосами, залито потоками крови; повсюду покрывали его многие тысячи человеческих тел, усеивали боевые слоны, кони, колесницы и пешие воины, обагренные кровью безглавые туловища и во множестве — отсеченные от тел головы! Ле­жали на нем бездыханными слоны, кони и мужи-герои, собирались на нем шакалы, коршуны, грифы, вороны. Радостью (было то поле) для людоедов-ракшасов; кружили над ним орлы, раздавался зловещий вой шакалов, слета­лись туда стервятники.

И вот, испросив разрешения у Вьясы, владыка земли Дхритараштра и все сыновья Панду во главе с Юдхиштхирой, пропуская вперед Васудеву и (ста­рого) царя (Дхритараштру), потерявшего всех своих родных, взяв с собою женщин рода Куру, отправились на место побоища. Когда эти женщины, лишившиеся владык, достигли Курукшетры, увидели они там своих павших сыновей, братьев, отцов и мужей, которых терзали хищники, шакалы, коршу­ны и вороны, бхуты, пишачи, ракшасы и всякая прочая ночная нечисть. Увидев эту бойню, напоминавшую место игрищ Рудры, те жены с криками попа­дали тогда с дратоценных колесниц. При виде такого, чего прежде никогда не видали, одни из тех бхаратских жен (побрели по полю), спотыкаясь о тела, другие рухнули наземь. И ни одна из них, обессиленных, оставшихся безза­щитными, не сохранила здравого рассудка. Юные жены панчалов и куру испытали великое горе.

Увидев наистрашнейшее место побоища, которое оглашали (доносивши­еся) со всех сторон вопли женщин, потерявших рассудок от горя, постигшая дхарму дочь Субалы обратилась к лотосоокому Пурушоттаме и, созерцая истребление кауравов, молвила скорбно такое слово: «Смотри, лотосоокий: вот невестки мои. Их владыки-мужья убиты. Распустив волосы по плечам, жа­лобно кричат они, как чайки, о Мадхава! В смятении они то сойдутся вмес­те и скорбно поминают тех быков-бхаратов, то порознь устремляются каж­дая к своему сыну или брату, отцу или супругу. Смотри, это поле покрыто матерями героев, чьи сыновья убиты; оно полно супругами героев, чьи герои сражены, о мощнодланный! Украшают его собой мужи-тигры, подобные пы­лающим огням: Бхишма, Карна и Абхиманью, Дрона, Друпада, Шалья! Бога­тое его убранство составляют золотые доспехи, шейные гривны и камни-са­моцветы, а также браслеты, запястья и венки великих духом героев. Смотри, это поле усеяно вылетевшими из рук героев дротиками и булавами, острыми, блестящими мечами, луками и стрелами. Кровожадные хищники радостно со­бираются в стаи; вот иные из них резвятся, вот другие прилегли отдохнуть. Таково это поле битвы, о герой; смотри на него, владыка! Меня же, когда смотрю, отчаяние жжет, о Джанардана! Гибель куру и панчалов мне было прежде так же невозможно помыслить, как гибель пяти первоэлементов! Тысячи свирепых орлов и грифов таскают, ухватив за край доспеха, выма­занные кровью (мертвые тела) и пожирают их! Кто бы смог вообразить себе гибель Джаядратхи и Карны, Дроны, Бхишмы и Абхиманью? Те, кто никак не могли быть убиты — ныне сражены, о Мадхусудана, и я вижу, как ими кормятся коршуны, грифы, стервятники, ястребы, псы и шакалы! Те, кто под­дались ярости, кто покорны были воле Дурьодханы, — смотри, теперь они, эти мужи-тигры, подобны потушенным огням! Им подобало бы спать на чистых и мягких ложах, ныне же лежат они, мертвые, на голой земле! Неизменно в положенное время воспевали хвалу им певцы; теперь же лишь слышно, как страшно и зловеще воют на разные голоса над ними шакалы. Те многославные герои, что прежде покоились на ложах, чьи тела умащены были сандалом и алоэ, — ныне простерты в пыли! Теперь все их убранство — вот эти кор­шуны, вороны и стервятники, таскающие взад и вперед (их тела), издавая то и дело страшные, зловещие крики. На вид — словно живые, (эти герои), упоенные битвой, счастливые, (по-прежнему) не расстаются со своими луками, медными стрелами, чисто-блещущими мечами и палицами. Вот они, во мно­жестве, прекрасные лицом и телом, с очами, как у быков, в зеленых свежих венках — лежат, терзаемые хищниками! А другие герои лежат с булавами и палицами в руках — обратившись к ним и обняв, как любимых жен. Иные (по-прежнему) облачены в доспехи, держат (в руках) чисто-блещущее ору­жие; хищники не дерзают к ним подступиться, (опасаясь), что они — жи­вые, о Джанардана! Тела других великих духом (героев) хищники таскают (взад и вперед), так что прекрасные золотые венки, (соскользнувшие с их шей), разбросаны по всему полю! Тысячи страшных коршунов с (других) убитых славных героев силятся сорвать застрявшие на шее ожерелья. Прежде, в иные ночи, их неизменно радовали прекраснейшими хвалебными гимнами и лес­тью искусные в своем деле певцы; теперь же, о тигр из рода Вришни, вот эти красавицы, бедой удрученные, горем и скорбью жестоко терзаемые, жалобно оплакивают их! Ясные лики этих прекраснейших из женщин, опаленные (го­рем, все же) сияют красотой, словно заросли красных лотосов (на лесных озерах)! Вот, прекратив на время стенания, погруженные в скорбные думы, мечутся, страдая, жены рода Куру от одного (павшего) к другому. Смотри, от гнева и плача лики жен рода Куру медно-красными стали, подобны цветом солнцу, горят, как червонное золото! Внимая чужим, прерывающимся на полуслове причитаниям, юные жены среди всеобщего стенания не могут ра­зобрать их смысла. Порой, после тяжких воздыханий, причитаний и воплей супруга героя, не в силах совладать с горем, сама расстается с жизнью. А многие другие, поглядев на тела, вопят, причитают и нежными своими ру­ками наносят себе (жестокие) удары по голове.

Сверкает земля, вся усеянная перемешавшимися на ней отсеченными и упавшими головами, руками и другими частями тела в огромных множествах. Наглядевшись на восхищавшие — и одновременно ужасавшие взор — без­главые туловища, на головы, отделенные от тел, иные из жен кауравов, непривычные к такому (зрелищу), повредились рассудком. Голову к телу приста­вив, пристально смотрят, безумные, и затем (восклицают) в отчаянии: „Нет, не его (голова)!" Другие, приставив на место руку, ногу или ступню, отсеченную стрелой, то и дело лишаются чувств. А некоторые бхаратские жены не могут узнать своих супругов — так их головы разодраны хищниками, исклева­ны птицами! Те же, которые видят своих братьев, отцов, сыновей и супру­гов, убитых врагами, бьют себя руками по головам, о Мадхусудана! Усыпанная (отрубленными) руками с (зажатым в них) оружием, (отрубленными) голо­вами с серьгами в ушах, покрытая месивом из мяса и крови — непрохо­дима стала земля (на Поле Куру)! Прежде не знавшие скорби, безупреч­ные красавицы ныне, увязая в земле, усеянной телами их братьев, отцов и супругов, погружаются в великую скорбь! Смотри, о Джанардана: эти мно­жества снох Дхритараштры, (мечущихся с распущенными волосами), похожи на табуны молодых прекрасногривых кобылиц! Может ли быть для меня что-либо печальнее, о Кешава, чем зрелище женщин (рода Куру) во всех этих многообразных видах! Ясно, что в прежних рождениях совершила я грех, коль довелось мне (сегодня) увидеть сраженными сыновей, внуков и братьев, о Кешава!» И когда она, бедная, так причитала, убитый сын (вдруг) явился ее взору.

Такова в «Книге о женах» великой «Махабхараты» шестнадцатая глава.