Путешествие домой - Страница 27

ко мне, чтобы пожать руку.

«Очень хорошо, мы любим американцев. Вы даете Турции оружие».

Выразив мне почтение, турки ушли.

Не успел я опомниться, как снова услышал топот ног по лестнице. Я взмолился о защите. И снова дюжина турок ввалилась в комнату и окружила мою кровать. Но на этот раз они пришли с миром, принеся мне лепешки и чай.

Старик произнес:

«Ты американец. Это очень хорошо. Мы просим прощения. Теперь поешь».

У меня совершенно не было аппетита. Более того, меня тошнило от одного запаха пищи. Я понимал, что, съев лепешку с чаем, я буду вынужден провести в ужасной уборной остаток дня и всю ночь. Но что я мог поделать? Отказ от угощения турки восприняли бы как оскорбление. Их правила гостеприимства не допускали такого. Я выдавил из себя улыбку и к большому удовольствию турок съел все лепешки, которые были на тарелке. Последствия не заставили себя долго ждать.

Мало-помалу я пошел на поправку. Однажды вечером я в одиночестве брел по пыльной дороге, поражаясь нищете окружающих мест. Местные жители, одетые в рубище, ютились целыми семьями в ветхих лачугах, в которых не было почти никакого имущества Люди, встречавшиеся мне по дороге, выглядели голодными и угрюмыми. На Западе такую нищету даже трудно было себе вообразить. Хотя еще был октябрь, уже начались холодные ночи — признак приближающейся зимы, которая в этой части Турции бывает долгой и суровой.

Чтобы попасть в нашу комнату, нужно было сначала пройти через чайхану, располагавшуюся на первом этаже дома. Этим вечером в чайхане меня неожиданно схватил за руку и насильно усадил рядом крепкий мужчина лет тридцати, с черными лоснящимися волосами и тонкими усиками. Судя по тому, как к нему относились другие посетители, он был очень уважаемым человеком. Придвинув ко мне стакан чая, мужчина устремил на меня испепеляющий взгляд своих черных глаз. Его губы и тело дрожали. Никогда еще я не видел такого сильного выражения эмоций. Мужчина не говорил по-английски. Указав на арабскую надпись, выгравированную у него на золотом перстне, он зарычал, словно разъяренный лев: «Алла-а-ах!» Затем он резко ткнул мне пальцем в лицо, показывая, что требует от меня произнести имя Бога.

Я был не в силах вынести его взгляд и потому уставился на стакан чая, стоявший на столе. Там не было ни молока, ни сливок, лишь кубик сахара медленно таял на дне.

Схватив меня за подбородок, мой собеседник заставил меня смотреть ему прямо в глаза Мне захотелось исчезнуть и раствориться, как этот кубик сахара. Незнакомец опять ткнул мне пальцем в лицо и прорычал: «Алла-а-ах!»

Очевидно, что в моих интересах было удовлетворить желание этого незнакомца, поэтому я с глубоким почтением пробормотал: «Аллах».

Но моего собеседника буквально затрясло от бешенства. Он посмотрел на меня так, словно хотел своим пронзительным взглядом сжечь меня дотла. Не в силах больше терпеть, он с размаху ударил кулаком по столу: «Нет! Алла-а-ах!» Стаканы попадали на пол, и вокруг нас стали собираться люди. Незнакомец еще больше повысил голос: «Нет! Алла-а-ах!» — и снова ткнул мне в лицо пальцем.

На этот раз я крикнул «Аллах» гораздо громче.

Но незнакомцу этого показалось недостаточно. Он уже дошел до безумия, а я, наоборот, окаменел от ужаса. Мужчина опять грохнул кулаком по столу и в четвертый раз проревел во всю мощь своих легких: «Нет! Алла-а-ах!» При этом посетители чайханы посмотрели на меня так, будто поймали меня за осквернением их святыни. Ткнув могучим пальцем мне в грудь, он придвинул меня к стене вместе со стулом и грозно потребовал, чтобы я произнес имя Господа с таким же рвением, как и он.

Уже в который раз за свое путешествие я отчетливо ощутил, что ангел смерти простер над моей головой свои крылья. Что мне еще оставалось, как не взмолиться Всемогущему Аллаху о спасении? Я встал, воздел руки и от всего сердца крикнул: «Алла-а-а-ах!»

Наступила тишина. Незнакомец долго смотрел мне в глаза, а потом, одобрительно кивнув, вышел из чайханы. Все вернулись за свои столики, а я, потрясенный, опустился на стул и некоторое время приходил в себя. Так мне еще никто не проповедовал.

8

Когда я выздоровел, мы с Рэмси и Джеффом продолжили свое путешествие на восток. В те времена существовала целая субкультура путешественников, странствующих по миру без гроша в кармане. Большинство из них были обычными искателями приключений, но встречались и те, кто пустился в путь в поисках смысла жизни. Таких людей можно было встретить в самых неожиданных местах. В Эрзеруме Рэмси и Джефф натолкнулись на нескольких таких путешественников, которые уже до этого уговорили водителя автобуса бесплатно довезти их до Тегерана. Мы решили составить им компанию. Одна половина салона автобуса была занята грузом, а в другой оставалось предостаточно места для нескольких пассажиров. Так в обществе собратьев-путешественников мы пересекли турецкую границу и оказались в Иране.

В величественном здании иммиграционного контроля висела фотография шаха размером во всю стену. Но еще более внушительно выглядело написанное крупным шрифтом предупреждение Государственного департамента США о том, что, согласно иранским законам, хранение, транспортировка и сбыт гашиша и опиатов карается смертной казнью. В случае ареста иранскими властями