Путешествие Домой (Радханатха Свами) - Страница 74

на Коннот-плейс, я услышал, как кто-то окликнул меня: «Манк! Неужели это ты?» Через мгновение меня схватил за руку светловолосый путешественник с маленьким канадским флажком на рюкзаке. Это был Шон, с которым я познакомился в толпе хиппи на площади Пикадилли в Лондоне. Мне было приятно его увидеть, но я только что прибыл из совершенно иного мира и оказался не готов к такой встрече. Речь Шона, его манеры и сама тема разговора казались мне вульгарными и отталкивающими. Что со мной произошло? Из вежливости я терпеливо выслушивал последние новости о наших общих знакомых, о взглядах Шона на современную политическую ситуацию, о том, где и какие наркотики он принимал и как он переболел дизентерией и какой у него был при этом стул. Я поймал себя на мысли о том, что мне очень хочется сбежать от него куда-нибудь. А ведь всего год назад общение с ним доставляло мне удовольствие. Почему же сейчас все стало иначе? Может, он стал другим? Я глубоко вздохнул и вдруг понял: это не Шон изменился, а я. До встречи с ним я даже не подозревал, насколько глубоки произошедшие со мной перемены. Но, оказавшись в обществе Шона, я ощутил себя совсем иным человеком. Это открытие потрясло меня до глубины души. Мне потребовалось несколько мгновений, чтобы прийти в себя. Голова кружилась, по телу пробегала дрожь. Я понял, что мне нужно с большей осторожностью вступать в соприкосновение с миром, который еще недавно был так близок мне, а теперь стал совершенно чужим.

Шон продолжал свою болтовню, а я стал думать о том, как сильно зависим мы от круга своего общения и окружающей среды и как это влияет на наши жизненные ценности. Возле нас бил мощный фонтан, непрерывно выбрасывая высоко в воздух струи воды. Наверху струя рассыпалась на мелкие брызги и с шумом падала в бассейн. Глядя на фонтан, я молился о том, чтобы не пасть, как эти брызги, — не опуститься до осуждения. Поскольку я жил не так, как все, мне было хорошо известно, что значит быть объектом осуждения, и я никогда не простил бы себе подобного отношения к другим. И тем не менее я понимал, что в глубине души осуждаю Шона. Да, я больше не разделял его убеждений и интересов, но что мешало мне уважать его как душу, имеющую такое же божественное начало, как и я, но самому при этом вести именно тот образ жизни, который я теперь считал правильным? Такие мысли проплывали у меня в уме, пока мы разговаривали с Шоном. Шон предложил мне пообедать вместе, но я вежливо отказался.

«Как хорошо, что мы с тобой встретились, Манк», — сказал он, энергично пожимая мне руку.

«Да, встреча с тобой мне многое дала, Шон».

С этого дня во все свои приезды в Нью-Дели я ночевал с другими садху в храме Ханумана недалеко от Коннот-плейс.

На следующий день я продолжил свое путешествие в Варанаси. Одно из преимуществ поездок третьим классом заключалось в возможности сойти с поезда на любой остановке, а позже заскочить в другой поезд, следующий в том же направлении. Поэтому, когда мы остановились в Агре, где находится одно из семи чудес света — Тадж-Махал, разве мог я упустить возможность побывать в этом знаменитом мавзолее семнадцатого века? Миновав массивные ворота, я увидел череду водоемов и кипарисовую аллею. По обе стороны от них был разбит цветущий сад в персидском стиле. На дальнем конце аллеи, на фоне голубого неба и реки Ямуны, возвышался Тадж-Махал. Подойдя ближе, я стал с восхищением рассматривать ажурную резьбу по белоснежному мрамору с инкрустацией самоцветами.

Устроившись в саду, я прочитал брошюру об истории Тадж-Махала. Шах, правитель из династии Великих Моголов, возвел его в честь покойной жены, которую очень любил. Тадж-Махал задумывался как ее усыпальница. Он был завершен в 1653 году. Двадцать тысяч рабочих и мастеров строили это величественное сооружение двадцать два года. Легенда гласила, что, когда мавзолей был готов, самым талантливым мастерам отсекли руки, чтобы они никогда больше не смогли создать подобный шедевр, впоследствии власть в царстве захватил один из сыновей шаха. Он бросил отца в темницу, некоторых своих братьев сослал, а других убил. Оторвавшись от брошюры, я задумался над этой историей. Построив великолепные дворцы, крепости, мечети и сам Тадж-Махал, этот шах потерпел поражение от собственного сына и остаток жизни провел в темнице. И пока он страдал в заточении, члены его семьи убивали друг друга.

Вот к каким трагическим последствиям приводит неуемная жажда власти. Прекрасный цветок любви не может выжить в сердце, заросшем сорняками жадности и своекорыстия. Вот почему настоящий памятник любви

— это победа над завистью, похотью и алчностью в своем сердце.

Я продолжил