Встреча с Господом Вселенной - Страница 29

Мать, решившаяся на аборт, сделала трудный выбор: в традиционном представлении плод есть личность, а его уничтожение есть убийство человека. Этот взгляд основан на представлении о том, что плод содержит в себе душу. Когда плод называют «тканью», этим подчеркивается, что погибает только ткань. Но несмотря на эти слабые отговорки плод — личность, такой же человек, как и мы с вами, только совсем маленький.

Сторонники абортов утверждают, что человеческое тело — всего лишь комбинация элементов слепой и безжизненной материи. Согласно этим взглядам оплодотворенная яйцеклетка становится человеком в результате постепенного усложнения органической структуры. Однако та ступень в развитии живого существа, когда его уже можно назвать человеком, определяется совершенно произвольно. Можно подобрать любые критерии, выдвинуть любые основания. Некоторые ученые полагают, что ребенка можно назвать человеком только после рождения, когда у него сформировались первичные структуры для развития речевых навыков. Если задуматься, можно прийти к выводу, что все люди, не исключая взрослых и окончательно развившихся, являются мертвой материей, или, если угодно, тканью. Почему же, собираясь убить еще нерожденное дитя, мы делаем четкий акцент, называя его тканью? Если нам нужно будет убить еще кого-нибудь, мы тоже определим его как ткань. Можем мы считать умственно отсталых тканью? А старых и немощных? Конечно да, если мы решим, что нам Дорого и хлопотно содержать их (или, выражаясь политическим языком, что они влекут за собой «высокие социальные затраты»), Мы назовем их тканью и начнем потихоньку «прерывать их жизнедеятельность»..,

Мы снова вернулись к проблеме языка. Легче убивать людей, если не думать о них как о людях. Словно по мановению волшебной палочки общество отказывает своим бесправным членам в том, чтобы называться людьми: «отбросы», «уроды», а в данном случае — «ткань». Подводя под эти манипуляции философскую базу, мы оказываем себе плохую услугу. Несомненно, Эрик Дорф опирался на философию, согласно которой евреи -— нелюди. И убийство евреев — не убийство, а всего лишь «специальное обращение», вроде списания испорченных товаров.

Лингвистическая и философская проблемы сходятся в одном: общество все больше обезличивается. В историческом плане начало обезличиванию было положено давным-давно. Для того чтобы природу можно было эксплуатировать, ее необходимо было обезличить. Пока люди верили, что природа контролируется высшими силами, приходилось умиротворять эти силы жертвоприношениями. Природа была сильнее людей и выше их понимания, поэтому приходилось соблюдать осторожность и обращаться с ней бережно. Обезличивание началось уже с приходом христианства, отвергнувшего языческих богов и мириады местных духов — повелителей лесов, ручьев и гор. Таким образом, природа утратила как личностный, так и сакральный аспекты. Фактически с приходом христианства окружающий мир стал рассматриваться как удачная декорация для спектакля, главную роль в котором играет человек. Почему мы считаем, что человечество уникально, действительно ли непреодолима пропасть, существующая между ним и остальной частью творения? Если законы универсальны, а природа есть единство, то что есть человек с точки зрения всего творения? Что касается Бога, Его воспринимали как трансцендентное существо, отделенное от собственного творения и лишенное позитивных идей о нем, а обезличенное видение мира сделало Его еше более далеким и абстрактным. Идея Бога померкла, а человечество перестало быть уникальным.

То, что человеческая жизнь становится все более имперсо- нальной и механической — всего-навсего последняя веха в истории развития. Мы обезличили природу, мы обезличили Бога, теперь мы обезличиваем самих себя.

Господство материалистических взглядов на мир в человеческом обществе дает основание полагать, что этот процесс будет продолжаться. И хотя люди повсеместно жалуются на то, что с ними обращаются как с вещами, сами они полностью разделяют взгляды на мир, которые отводят им в этом мире роль вещей. Общество превращается в автоматизированный монолит, состоящий на службе у бездушной бюрократии. Мы приняли эти условия, погрузившись в бессмысленную рутину.

Отмена запрета абортов приблизила кошмар к реальности. Мы можем бояться обезличивания, но оправдывать убийство нерожденного ребенка на том основании, что он не более чем ткань, значит усиливать это самое обезличивание.

Обезличивание — это омертвение жизни, трансформация всего живого в нечто косное и механическое. Это утрата сознания. Невозможно лишить других права быть личностью, самому не утратив этого права. Люди, рассматривающие нерожденного ребенка как безличное существо, ставят себя в аналогичное положение. Они преднамеренно демонстрируют это, используя язык политических уловок. Оруэлл отмечал, что оратор, использующий двусмысленные выражения, больше похож на манекен, чем на человека: «Он превращается в машину, имеющую низкий уровень сознания».

Цивилизованная человеческая жизнь есть непрестанная борьба с неведением. Неосознанное мертво и инертно, жить полноценной жизнью — значит обладать знанием. Рост сознания — триумф жизни над смертью, духа над материей. Обезличивание и невежество обесценивают человеческие отношения. Чтобы исправить ситуацию, необходимо прежде всего разобраться в причинах, её породивших. Я попробую сделать это.

Обезличивание человеческих качеств — основное и непременное условие нашего господства над другими. Когда я, сознающий субъект, вижу в другом сознающего субъекта, подобного мне, наши отношения с ним называются личностными, то есть основанными на уважении к индивидуальности. Но если я хочу властвовать над другим человеком и использовать

его как предмет своего чувственного удовлетворения, я превращаю его или ее в объект, орудие-. Личность перестает