Индрадьумна Свами - Дневник странствующего проповедника (том 6) - Страница 28

бережно вести своих учеников к его лотосным стопам.

На следующий день я вылетел в Москву со своим учеником Уттама-шлокой дасом, который стал моим переводчиком на ближайшие три недели путешествий по России. Когда мы прибыли, меня удивило, что нас встречало всего четверо преданных, трое из которых было в мирской одежде.

В предыдущие года всегда были большие группы учеников, часто сотни, которые ждали встречи со мной в Москве. Одетые в яркие дхоти и сари, поющие мелодичные киртаны, они бросались вперёд с гирляндами и букетами цветов, обгоняя друг друга с желанием первыми поприветствовать меня. Лично я никогда не нуждался в таких приёмах, но испытывал наслаждение, наблюдая их энтузиазм в сознании Кришны - доказательство того, что они продвигаются в преданном служении. И был счастлив отвечать взаимностью на их любовные чувства.

Я обернулся к Уттама-шлоке: "Что случилось? Куда все подевались?"

"Это отпечаток времени, Шрила Гурудева, - сказал он. - Россия - и Москва в особенности - уже не та, что была, когда Вы приехали сюда впервые. Теперь Москва - богатый город, даже по западным меркам. В Москве живёт сорок восемь миллиардеров, а в Нью-Йорке, например, сорок три",

"Что ты имеешь в виду?" - спросил я, пока мы шли за багажом с четырьмя учениками, нервно идущими позади.

"Ну, - пояснил он, - похоже, роскошь сегодняшней Москвы сбила с толку некоторых преданных, и они пошли на уступки или вообще оставили сознание Кришны".

"Это правда, - подумал я. - То же самое происходит и во всём мире".

Но я, также, чувствовал и ответственность за их утрату веры и энтузиазма. "Я пренебрегал ими, - думал я, - проводя столько времени вдали от России. Сосредоточение на польском фестивальном туре означало, что мои посещения России стали редки".

Я обернулся на четвёрку преданных. "Иронично, правда, - подумал я. – Только вчера люди прославляли меня за моё служение в качестве гуру, а сегодня я ругаю себя за пренебрежение своими учениками".

Кроме того, мне не давал покоя факт, что основной причиной этой поездки был сбор средств.

Когда мы вышли из аэропорта, я повернулся к Уттама-шлоке. "Вероятно, пора прекратить инициации, - сказал я. – Мне следует сосредоточиться на тех учениках, которые у меня уже есть".

Следующий день был выходным, без публичных программ. Я работал над ответом

на письма, которых в моём электронном ящике накопилось 1.074. Начав в 7

утра, я закончил в 10 вечера, ответив на 350 писем. Я мог бы просмотреть и больше, но хотел улучшить своё служение духовного учителя, поэтому потратил больше времени, отвечая на каждый вопрос в письме.

Следующим утром я встал рано, и начал собирать вещи к предстоящему перелёту. Стоя в предрассветных сумерках, я вдруг понял, что понятия не имею, куда предстоит лететь. Я оставил организацию поездок на усмотрение моего московского секретаря Джананивасы даса, но из-за плотного расписания у нас не было возможности встретиться или даже поговорить по телефону.

Джананиваса прибыл в 6 утра и вручил мне конверт. "Здесь билеты для Вас и Уттама-шлоки", - сказал он.

Я начал смеяться. "Спасибо, - сказал я, - но куда мы направляемся?"

"Сначала Вы летите в Казань, - ответил он, - столицу Республики Татарстан. Это, в основном, мусульманский регион".

"Да?" - я перестал смеяться и посмотрел на Джананивасу, но не мог признаться, что было у меня на уме. Сколько денег смогу я собрать в мусульманской стране?

Но Джананиваса прочитал мои мысли. "Не тревожьтесь, - сказал он. – Местные преданные очень ждут Вас. Они обещали дать пожертвование на Ваш Польский Тур".

"Это очень милостиво с их стороны, - сказал я. - Поехали, уже пора".

Движение было не интенсивным, и мы быстро добрались до аэропорта Домодедово. Пока мы сидели в ожидании начала регистрации на рейс, я восхищался роскошным видом аэропорта. Налицо был контраст с прошлым, когда всё было бедным, серым и безжизненным. Уттама-шлока был прав, сказав, что Москва

стала богатым городом. Отреставрированный аэропорт Домодедово, хоть и меньший по размеру, чем аэропорт Хитроу в Лондоне, был более привлекательным и имел больше удобств.

Он был светлым и сияющим, со множеством бутиков, предлагающих одежду и парфюм от ведущих дизайнеров. Были предусмотрены удобства для инвалидов, современные туалеты и - в абсолютном противоречии со старыми атеистическими временами - часовни для моления. Люди со всех концов России осматривали магазины или перекусывали в кафе.

Но никто не улыбался. В России, я заметил, люди часто выглядят строгими. Я повернулся к Уттама-шлоке: "Они, что специально стараются выглядеть суровыми?"

Он посмотрел на меня без улыбки. "Нет, - ответил он, - у них суровая жизнь. В их буднях за пределами этого аэропорта не слишком много блеска".

После проверки документов мы подошли на контроль безопасности. Мы положили сумки в рентген-машину, и таможенник отозвал нас в сторону. Пройдя несколько метров, он подвёл нас к большому аппарату, не меньше двух метров в высоту, и попросил меня войти внутрь. Я отскочил и сделал шаг назад.

"Что это?" - спросил я Уттама-шлоку.